– Я чувствую, что твоя ментальная сила растет от наших встреч, Серена. – Голос когитора отдавался эхом под сводами сознания Серены. – Но боюсь, что ты возлагаешь на меня слишком большие надежды. Ты желаешь не сама отыскать нужные ответы, а получить их свыше.
– Когда вокруг меня пустота, Квина, ты для меня – единственная искра надежды. Слишком часто приходится мне двигаться на ощупь, как человеку в тумане. Не лишай меня своего путеводного света, будь моим маяком.
Квина ответила не сразу:
– Иблис Гинджо полагает, что твой маяк – он.
– Да, он для меня – источник силы. Он делит со мной ответственность, которую иначе мне пришлось бы нести одной. Он придает силу джихаду. Он возглавляет и направляет борьбу. Он находит для меня ответы, которых не даешь мне ты.
Казалось, Квине не хочется обсуждать эту тему, но все же она продолжала:
– Великий патриарх не открывает ответы, как я просила делать тебя, Серена. Не получает он их и от людей, обладающих большей, чем у него, мудростью. Иблис Гинджо просто творит те ответы, какие желает слышать, а потом ищет способы оправдать их задним числом.
Серена попыталась защититься:
– Он делает то, что необходимо делать.
– Действительно ли это необходимо? Я не дам тебе ответа на этот вопрос, ты должна найти его самостоятельно. Ты сама должна открыть путь, как ты сумела сама открыть путь, который вывел тебя из безумия горя.
Серена почувствовала, как со дна ее сознания всплывают тени прошлого.
– Тогда ты тоже была моим маяком, Квина.
Пока джихад бушевал именем ее погибшего сына Маниона, Серена выздоравливала здесь от своего горя. В одиночестве, под надежной защитой этих стен, она проводила много времени со своей матерью Ливией, потерявшей сына-подростка, близнеца Окты Фредо.
Ливия убеждала дочь, что понимает ее глубокую скорбь, но Серена отказывалась в это верить. Это совершенно другое, когда твой взрослый, талантливый сын погибает от болезни – в этом нет ничьей вины. Серена же была вынуждена смотреть, как ее невинный малыш, веселый умница, был убит Эразмом из чистой мстительности.
Квина помогла Серене куда больше. Хотя лишенный тела древний мозг можно было бы счесть отчужденным и далеким от понимания человеческих трагедий, Серена с удивлением обнаружила, что именно Квина дает ей перспективу и надежду на выздоровление, чего ей не мог дать никто, включая ее собственную мать.
– Ты хороший и верный друг, Квина, бастион силы в Лиге Благородных. Если бы все люди были столь же объективны и преданы делу, то нам не пришлось бы опасаться