– Был. Там небольшой пролом сверху, оттуда падали лучи света, прямо перед упругой стенкой. Еще так полосами светили.
– Тогда все совпадает! Здесь тоже карниз с дыркой. Субстанция появляется на полтора часа. Потом исчезает. Ладно, отдыхайте!
Мы улеглись, кто где смог. Ночью было тихо, только кто-то все время ворочался чуть ниже полочки. В середине ночи послышались шаги, я проснулся и вытащил Browning HP. Подошла старший сержант Еременко.
– Товарищ майор госбезопасности! – прошептала она. – Мне страшно, сама не знаю почему. И все время думаю о вас! Я не знаю, почему я пришла сюда. Разрешите, я здесь лягу? Я мешать не буду!
Она бросила спальный мешок чуть выше меня, в расщелине между камнями, забралась в него и затихла. Спустя некоторое время несколько раз подвинулась и прижалась ко мне. И только после этого она уснула. Что это на нее нашло? «Горянка» начинается? Может быть, может быть.
Нас разбудили первые лучи солнца. Я раскочегарил примус, а Еременко прятала от меня глаза, но успела развернуть станцию и передать вниз условную фразу, что все в порядке. Я сварил кофе и спросил ее:
– Будешь?
– Нет, я – чай! Хотя… давайте кофе!
Она очень старательно пыталась не прикоснуться ко мне рукой. Я жевал бутерброд с тушенкой и запивал его горячим и душистым турецким кофе. Полина тоже улыбалась чему-то своему, жуя бутерброд.
– Красиво как, товарищ майор! И небо такое чистое как слеза! Только холодно очень!
– Море видишь?
– Конечно! Мне кажется или нет: вон там вот – другой берег?
– Да! Турция.
– Потрясающе красиво.
– Все! Строиться! – сказал Тихомиров. Он достал из командирской сумки семь бумажек. – ознакомьтесь, товарищи. Это форма «ноль», и подпишите, пожалуйста. Все, что будет происходить далее, является государственной тайной «Особой Государственной Важности», за разглашение которой предусмотрена статья 283-я УК СССР, вплоть до ВМСЗ.
Пока группа читала и писала почти замерзшими ручками на форме, Тихомиров подошел ко мне.
– У нас еще полчаса, потом солнце подойдет к провалу, и надо будет быть там. Это в