Мистика, конечно, но разве так не бывает в жизни?..
Судя по всему, у Вовца Бельяминова, стоявшего в очереди следом за Максимом, были сейчас совершенно другие заботы, потому что он тронул за плечо:
– Максимильяно, ты ведь здешний… Бывает так, что метеорологи лажают? Я про обещанный ураган. Стремно что-то лететь. Хоть и на A319 нас собираются везти, а не на отечественном дерьме.
По спине Максима пробежал неожиданный холодок.
Надо же! Вовцу – и вдруг стало стремно!
Вот уж кто о предстоящем вообще мог не задумываться. Голос дай бог всякому, простуда к парню на памяти Максима никогда не приставала, заработка на выпить-закусить-покурить всегда хватает, от телок с самыми откровенными предложениями отбоя нет, график гастролей на год вперед расписан. И по России-матушке, и по Забугорью. О чем тут беспокоиться?
Лозунг всех последних лет – клево гастролировать, брателлы!
Да и сам Вовец совершенно не ссыкливый. Скорее уж, безбашенный, как сто китайцев!
И тут вдруг такому герою сделалось стремно…
Но поддаваться внезапно родившемуся у этого баловня жизни настроению – на хрен, на хрен!
Кому суждено быть повешенным, тот не утонет…
– Не писай, Вова! Тебе господь предписал загнуться от бухла, а не с небес на землю сверзиться!
– А ты откуда знаешь? – удивился солист.
– Я не знаю, я догадываюсь.
Вовец покачал головой:
– Не поверишь, но мне когда-то цыганка и в самом деле нагадала умереть от цирроза печени.
Максим фыркнул:
– То-то ты у нас абсолютный трезвенник!
– Так ведь если в такое верить, нужно всю жизнь изменить. Оно мне надо?
Да уж, тут он был прав. Музыканты трезвенниками не бывают.
И вообще, Высоцкий в свое время утверждал, что лучше от водки, чем от простуд.
– Ну, тогда тебе вообще за самолеты волноваться незачем. И вообще, не в первый раз летим! – Максим прищурился и погрозил пальцем. – А может, ты потому лететь не хочешь, что давешние красные трусики в самый ливер поразили, а? Задержаться захотелось?
Вовец мгновенно приободрился и осклабился:
– Да ну, Француз, скажешь тоже… У меня этих трусиков в коллекции как собак нерезаных. Всех цветов радуги. Если б хранил, шкафы бы переполнились… Хочешь, с тобой поделюсь?
– Не, братан, – мотнул Максим головой. – Я не фетишист, мне в кровать живое подавай.
– Вот и я не фетишист. Потому и коллекции нет.
Тут вернулся с переговоров Платон и показал Максиму большой палец:
– Снимать дозволили, Максимильяно. Я с местными договорился. Проблем не будет.
Максим кивнул.
Еще бы Платон не договорился! В стране не найдется человека, с кем бы он не нашел общего языка. Разве лишь президент. Да и то