Закрыли родители Аньку в квартире и никуда не выпускали целую неделю, а потом таки выпустили, бо надо Аньке было ходить пединститут, где она училась на учительку.
Анька в инстатут не пошла, а сразу бегом на Казбет, к Борьке. И решили они не разлучаться, а жениться без согласия на то Анькиных родителев.
Так вот дело обернулось!
Пришел Борька ко мне: « Так и так, папа Хаим, выручай! Решили мы с Аней сейчас-таки ехать у Корсунь и расписываться. Хочу, шоб был ты мне за свидетеля!»
Все знают, шо папа Хаим первым на всем Казбете купил "Москвич" и был на своих колесах, и еще все знают, шо Хаим всегда всех выручит и у него везде свои люди. А у Корсуне в ЗАГСе у Хаима кто? Правильно – сестра двоюродная Роза, шо замужем за Сашкой Кирогазом, который на ихнем базаре керосиновой лавкой заведует.
Посадил я Борьку с Анькой в машину, за свидетельницу взял Анькину одноклассницу Люську, дочку Коли Жегета, шо электрик, и через час были мы уже в Корсуне, а еще через час и окрутили молодых.
А потом сразу на речку поехали, где друзья Борькины ждали на моторке. Сели молодые в лодку и двинули на остров, где решили переждать время, пока все решиться. А дело было летом – на островах красота – живи и радуйся!
Вернулся я на Казбет, а там целый скандал. По дворам Мойша Котляр с сержантами рышет, Аньку ищет. Злой, як кобель бешеный.
– Застрелю, – кричит, – Борьку, если поймаю! Аньке руки-ноги повыдергиваю!
Алла Марковна, бабка Анькина, плачет, волосы на голове рвет и себя во всем винит.
В общем, полное безобразие и недоразумение! И шо бы они делали без папы Хаима? Папа Хаим опять-таки все решил!
Мойшу Котляра я еще с пацана сопливого знал! Я уже на рынке нашем служил, а Мойша в трусах дырявых по заборам задом светил.
Вышел я из дому во двор и через забор Мойше говорю: «Заходь ко мне, говорить будем, а не кричи, наче тебя режут, и мамашу свою старую не нервируй, бо так ей и до кондратия недалече»
Мойша Котляр меня слушался, бо я по – соседски его колись и ремешком воспитывал, когда Алла Марковна с ним не управлялась.
– Кем ты был, Мойша, до войны в тридцатые годы? – говорю. – А был ты щипачем и хулиганом. И где бы ты був, если бы не папа Хаим? Кто тебя порол, как сидорову козу, на табачку определил, человека из тебя сделал? Кто?
Опустил голову Мойша.
– Ты, папа Хаим, ты! – говорит.
– Так зачем,– говорю, – ломать жизнь молодым, если они любят один одного, а жизни порознь не признают? И Борька завязал железно, слово чесное Ане твоей дал, на табачку устроился и даже в вечернюю школу пошел.
Всю ночь говорили мы с Мойшей Котляром, три раза посылал я мамашу его Аллу Марковну за абрикосовым первачем к Леве Шнабелю; и нам все равно было мало.
А к утру Мойша Котляр простил дочь свою Аню и зятя своего Борю, и назначил день свадьбы.
И шо бы они делали без папы Хаима!?