А в это время двое верзил ворвались в притон. Один из них, более шкафообразный, выудил с антресоли голого графа и сгреб его в охапку…
«Господи, такой бред может присниться только в больничке», – заключила Женька, пытаясь повернуться на бок. Ощутив сильную, но тупую боль, девушка окончательно проснулась. Вспомнив произошедшее, закрыла лицо руками. Нет, она не готова возвращаться, нужно еще немного побыть там… хоть не так грязно…
– Жизненно важные органы не задеты, в общем, повезло вам, барышня, – монотонно пробубнил врач, не отрывая глаз от бумаги, которую усердно марал, – в рубашке родились.
– Ага, в смирительной, – горько усмехнулась Женька.
– Возможно… Вполне себе возможно, – кивнул врач-очкарик, – раз в поножовщину ввязалась.
– Это не поножовщина, – вяло перебила Евгения, – просто грабануть хотели, вот и получилось…
– Знаю я, – отмахнулся эскулап, – с ментами дел иметь не хочешь. Ну, как знаешь, – и протянул какую-то бумагу.
Женька не стала грузить его подробностями защиты своей почти нетронутой девичьей чести. Просто взяла бумажку, направилась в какой-то кабинет, где ей поставили большую печать. И все. И шрам.
«Через годик, когда все затянется, татуху набью – воно красотень будет, – подбодрилась Юджи. – А так вроде терпимо…»
«Месяц март, месяц морт… Морт, – повторяла про себя Женя, спускаясь по больничной лестнице, – слетела с казенных харчей». День, который она провела в больнице, показался самым длинным, самым спокойным и самым бесполезным. Забегала Маринка, принесла апельсины и круассанчики. Ни того, ни другого Женьке не хотелось. И, ничтоже сумняшеся, она отдала гостинцы соседке по палате – позитивной пенсионерке, любящей выпить.
«Приеду домой – рассмотрю ранку, – мирно начала размышления Лиске, затем, однако, грубо их прервав: – Стоп! Я в этот клоповник больше ни ногой! Ан нет, все же придется: шмотки-то забрать нужно, да и посуда кое-какая осталась… Соберусь – и к Маринке», – поникшая было Юджи вновь воспряла духом.
Девушка вышла в больничный двор, засаженный молодыми сосенками. За забором на стоянке дожидалась верная «бэха» с Че Геварой на капоте. Женька отрегулировала сиденье и поежилась: руль пришлось тогда доверить подонку Димке… До сих пор в салоне шмонит его дешевым «Хуго Гроссом»…
«Заеду по пути в спортбар, заберу выручку, а то Федька „обрадовал“, что меня турнули, – а сквозь мысли рефреном звенело: – Месяц март, месяц морт, морт, морт…»
Евгения прогрела мотор и погромче врубила магнитолу. Думала, будут «Ляписы» или «КиШ», а из динамиков почему-то фонило «Выхода нет…».
Зайдя в подъезд, девушка подошла к своей двери и позвонила. Поежилась. Изнутри послышался лязг цепочки. Открыл Димка. Он был бледен и несвойственно тих.
– Дай пройти, мне вещи