Отец негодовал, но действий никаких не предпринимал. Он лишь заметно ограничил меня в выдаче наличных. Я не удивлялся этому, ибо мне было пофигу. Наличные я зарабатывал сам. А мама проводила со мной непродолжительные беседы. Но её больше занимала собственная карьера популярного писателя и живописца.
Я слушал её часовые беседы. Не спорил. Молча соглашался с её наблюдениями и доводами. Улыбаясь, нежно обнимал маму и убегал по делам. Главным образом, в поисках Гертруды или Герыча. Хотя дури у меня и своей хватало тогда, впрочем как и сейчас.
Разбитная жизнь крепко сжимала меня в своих объятиях. Я не сопротивлялся и даже потворствовал этому. Новые знакомства, встречи и бесконечные разговоры… И девушки. Девушки постоянно были моим окружением. Я сорил деньгами, доставляя неслыханное удовольствие своим подругам.
Но дело своё знал и никогда не подводил владельцев заведений. Меня уважали. И несмотря на моё увлечение наркотой, всё еще «рвали» на части. И даже предлагали выгодные контракты. Однако, из-за недостатка жизненного опыта, я не сделал правильный выбор. Оставив при себе самое ценное, на тот момент, свободу.
Лондон слыл клубным раем, в котором каждый вечер собиралось более двухсот тысяч человек. И недостатка в творческой работе я не испытывал. Но всё, рано или поздно кончается. Вот и со мной произошло нечто подобное.
Однажды, под утро, в сильном подпитии наша шумная компания угодила в полицейский участок близ Трафальгарской площади. И всё бы ничего, но у меня не было с собой документов. Всех участников нашей компании довольно быстро отпустили. А поскольку только у меня оказались наркотики, я остался в одиночестве, один на один с тамошними бомжами.
Я, физически сильный и неробкого десятка, не на шутку перепугался, когда местные бомжары пытались стянуть с меня одежду…
– I need your clothes and shoes! – сказал на ломаном английском, чумазый и воняющий гнилью, араб. И протянул свои немытые руки в мою сторону. А второй, приблизившись вплотную, стал стягивать мои новенькие кроссовки «Adidas».
Я врезал ему ногой по роже и заорал что было мочи:
– Help me!
И только чудо, примчавшееся на мой крик, в лице местного констебля, спасло меня от этого унижения.
В середине дня меня доставили к комиссару, который лично решил побеседовать со мной. Я был в полном оцепенении, негодовании и непонимании.
Во-первых, наркоту мне кто-то явно подкинул, а во-вторых, все мои знакомые, которых я щедро угощал, сделали вид, что со мной незнакомы.
Волнение и страх охватили меня.
Я не знал, что делать. Как выкрутиться из этой ситуации. Решил молчать. И это было не самым верным решением, которое пришло мне в голову.
Комиссар, не услышав не единого слова, отравил меня в камеру. Слава Господу, что один из полицейских чинов, любитель попить пивка, узнал меня и доложил об этом начальству.
Тогда всё и завертелось.