Розамунда вздохнула:
– Я… я думала о Востоке, где вечно светит солнце, где небо голубое, как камни на моем поясе, а умы людей полны странной ученостью.
– И где женщины – рабыни мужчин, – как бы продолжил ее слова Вульф. – Однако естественно, что вы думали о Востоке, ведь в ваших жилах течет отчасти восточная кровь, и кровь очень благородная, если рассказывают правду. Скажите, принцесса… – и он с легкой иронией преклонил перед ней колено, хотя эта насмешка не могла скрыть его глубокого почтения. – Скажите, принцесса, моя кузина, внучка Айюба и племянница могучего монарха Салах ад-Дина, не желаете ли вы покинуть нашу бедную страну и осмотреть свои владения в Египте и Сирии?
Она выслушала его, и ее глаза загорелись пламенем, статная фигура выпрямилась, грудь высоко поднялась от волнения, а тонкие ноздри расширились, точно вдыхая знакомый сладкий аромат. В эту минуту Розамунда казалась еще большей красавицей, чем всегда. На вопрос кузена она ответила вопросом:
– А как, Вульф, встретят там меня, нормандку д'Арси и христианку…
– Первое они вам простят, потому что ваша нормандская кровь совсем уж не так дурна, что же касается до второго… Ну, ведь веру можно и переменить.
Теперь в разговор впервые вступил Годвин.
– Вульф, Вульф, – сурово произнес он, – следи за тем, что болтает твой язык, потому что некоторых вещей нельзя говорить даже в виде глупой шутки. Видишь ли, я люблю нашу двоюродную сестру больше, чем кого бы то ни было на земле…
– По крайней мере, в этом отношении мы сходимся, – перебил его Вульф.
– Больше, чем кого бы то ни было на земле, – повторил Годвин, – но, клянусь святой кровью и святым Петром, близ церкви которого мы стоим, я убил бы ее собственной рукой раньше, чем ее губы коснулись бы книги ложного пророка.
– Вы понимаете, Розамунда, – насмешливо обратился к ней Вульф, – что вам нужно быть осторожней, Годвин всегда держит данное слово, а такая смерть была бы жалким концом для существа высокого рождения, одаренного большой красотой и умом.
– О, перестаньте насмехаться, Вульф, – заметила молодая девушка, касаясь его туники, под которой скрывалась кольчуга. – Перестаньте смеяться и попросите святого Чеда, строителя этой церкви, чтобы ни мне, ни вашему любимому брату, который действительно хорошо поступил бы, убив меня в подобном случае, не представилось такого ужасного выбора.
– Ну, если бы это случилось, – воскликнул Вульф, и его красивое лицо вспыхнуло, – я думаю, мы знали бы, как поступать. Впрочем, разве уж так трудно сделать выбор между смертью и долгом?
– Не знаю, – ответила она, – часто жертва кажется легкой, пока смотришь на нее издали… А потом ведь иногда теряешь именно то, что дороже жизни…
– Что именно? Вы говорите о землях, богатстве или… любви?
– Скажите, –