Вульф с удивлением рассматривал лачугу, в это время чей-то голос зашептал ему в уши: «Отныне ты владыка этой маленькой планеты Земля, я в твоих руках, и потому ты могучий, непобедимый и бессмертный. Бери власть на планете и убивай всех, кто встал на твоем пути».
– Я не хочу никого убивать! – закричал Вульф, но и сам не услышал своего голоса, поскольку в это время находился в другой реальности и не помнил себя. Очнулся от забытья совершенно иной человек. Он стал не самостоятельным и свободным, а марионеткой могучей, злой силы космического пришельца. Тот прогнал сердечность и доброту, вселил в добрейшего ученого и писаря абсолютное зло.
Вульф с презрением оглядел жалкую обстановку жилища. «Довольно писать письма таким остолопам, как этот кретин Бартон, мое призвание – повелевать, я владыка этого мира», – подумал он, бросил прощальный взгляд на каморку с ее содержимым, где прожил много лет, испытывал нужду, лишения и изнуряющий холод, и взмахнул рукой. Из ладони выпорхнул луч ослепительно-белого пламени. Не обращая внимания на начинающийся пожар, через свободный дверной проем Вульф навсегда покинул хижину.
Хозяином мануфактурной лавки был здоровенный детина, под два метра ростом, с косой саженью в плечах, огромными мышцами, бугрящимися на руках и груди.
– А, ученый писарь, – расплылся лавочник в улыбке, – пришел за бумагой и чернилами?
– Нет, – твердым голосом, каким может говорить наследный принц империи, заявил Вульф, – с писаниной покончил навсегда, подбери мне самый дорогой костюм из твоей жалкой лавчонки.
Наглость скромняги-писаря привела лавочника в веселое расположение.
– Ты не забыл, что в прошлый раз остался должен две медные монеты? Плати долг и убирайся, не морочь мне голову, – расхохотался он.
Находясь под воздействием мощной магической силы космического пришельца, Вульф повысил голос:
– Ты, жалкий мелкий лавочник. О долге забудь навсегда. Принеси самый дорогой костюм по моей комплекции. Иначе будешь долго-долго жалеть.
– Ах ты, ублюдок, жалкий недомерок! – взревел лавочник. – Я оторву тебе нос и скормлю собакам.
Лапища верзилы потянулась к носу Вульфа, но не достигла цели и повисла. Какая-то неведомая сила сдавила горло лавочника. Он захрипел, лицо налилось пурпурно-ядовитым цветом, глаза начали вылезать из орбит. Рот беззвучно открывался и закрывался, пытался что-то сказать.
Вульф ослабил хватку.
– Довольно или как? – усмехаясь, проворчал он.
– Дай отдышаться, принесу… – прохрипел лавочник.
Вульфу