– Ангелочек ты мой, в моей квартире условия может ставить только хозяйка, но никак не дядя с подворотни!
– Ангелами могут быть только дети или покойная тёща, – напомнил гость, заметив с напускной обидой: – Мало того, что меня обозвали Жульбарсом, к тому же я, как дурак, должен надувать этот чёртов матрас, – не желая мириться со своим бедственным положением, сетовал на судьбу и на негостеприимство хозяйки гость.
– Можешь надувать, как умный, – Виолетта издевательски надула щёки, изображая этот незамысловатый процесс.
– Значит, я должен рвать лёгкие, чтобы, как бездомный, спать на полу?! – Жульдя-Бандя сиротливым просящим взглядом окинул источающую флюиды молодую женщину. – Рядом сочная, как каракалпакская дыня, вкусная, как иранский персик, – он, дабы подчеркнуть это, поцеловал объединённые в тройственный союз указательный, большой и средний пальцы, распустив их затем, как розовый бутон. – Мягкая, как шерсть мериноса, изящная, как бахчисарайский фонтан, неприступная, как статуя Свободы, женщина, а я, извините, будто наказанный…
– А ты хотел баички на кроватке?! – Виолетта, сжав губы, издевательски сощурила глазки, сокрывая накопленный в слюнных железах яд.
Жульдя-Бандя кивнул, не питая иллюзий на то, что ему посчастливится «бросить кости» в хозяйском ложе.
– Нет – ты серьёзно хочешь спать на кроватке?!
Претендент снова кивнул с ещё меньшей перспективой разделить ложе с молодой привлекательной женщиной.
– Ты хорошо подумал?!
Жульдя-Бандя машинально кивнул, и вовсе потеряв надежду.
– А ты скажи: «Я хочу спатки на кроватке», – Виолетта покинула «насест», подошла к кровати, скинула покрывало, подбивая подушки, показывая сим, что готова ко сну.
– Я хочу спатки на кроватке! – равнодушно выдохнул гость, утратив надежду окончательно.
– Нет, ты скажи с выражением, а то можно подумать, что ты всё-таки хочешь спатки на матрасе, а тебя заставляют спатки на кроватке, – Виолетта повернулась к претенденту на хозяйское ложе, дабы лицезреть унижения молодого самца.
– Я очень, ну просто очень, хотел бы спатки на этой чёртовой кроватке!
– Очень-преочень?!
– Аж в грудях печёт!
– Нет, ты скажи: «Очень-преочень, и не на чёртовой, а просто на кроватке».
У Жульди-Банди затеплилась надежда, как у хватающегося за соломинку утопающего. Он осиротил кресло: пав на колени, скрестил на груди руки, как вымаливающий прощения неверный супруг, и заискивающим голоском «запел»:
– Я очень, очень-преочень хочу спатки на маминой кроватке!
– А ты хочешь спатки на маминой кроватке один или с мамочкой?!
– От этих слов у «сыночка» в одно мгновение «проснулся» детородный орган, чего не смогла не заметить мамочка.
– Конечно, с мамочкой.
– Так бы сразу и сказал, а то всё вокруг да около.
Мамочка