Олег Борцов на пару лет был старше меня, этим летом он собирался поступать в судостроительный институт на инженера. Хороший, честный парнишка, с открытым взглядом, был по сердцу многим жителям нашего квартала. Его многие любили и часто обращались к нему за помощью, а то и просто хотели пообщаться. Он был надежным и верным другом всем нам; не было случая, чтобы Олег подвел кого-нибудь или вел себя недостойно. Мне захотелось подбодрить его.
– Ну и что в этой Америке хорошего? Чем она лучше нашей страны? – сказала я с вызовом и каким-то не своим голосом, подхватила Олега под руку и заговорщически подмигнула; тот улыбнулся и положил свою горячую ладонь на мои пальцы.
– Америка, Нина, ничем не лучше, но и не хуже нашей, это просто другая страна, – только и ответил Мишка.
Этим ответом, достойным дипломата, Мишка меня покорил, а мягкий тембр теплого голоса заставил мое сердце дернуться и застучать быстро-быстро. Я закусила губу и вопросов больше не задавала.
Вскоре мы оказались у моего дома: небольшого серого здания с высокой аркой. Две старые акации, как два стража, охраняли вход в арку, за которой прятался небольшой дворик, увитый диким виноградом. С самого детства мне казалась, что наш дом словно зажат со всех сторон другими домами. На моей родной улице Карла Либкнехта, в прошлом Греческой, таких «зажатых» домов было несколько, но именно мой дом был, как мне казалось, самым пострадавшим.
Остановившись около арки, я сделала шуточный реверанс и собиралась уже уйти, но тут произошло событие из ряда вон: Мишка подхватил мою правую руку, склонился над ней, слегка дотронулся губами до тыльной стороны ладони, и пристально посмотрел мне в глаза. От удивления я забыла, как дышать; в растерянности я перевела взгляд на Олега и увидела, что он был поражен не меньше моего. В нашей округе так не принято прощаться.
– Рад был знакомству, Нина!
Я рассеянно кивнула, и, не говоря ни слова, круто развернулась и направилась во двор. Оглянувшись, я увидела Олега и Мишку, провожающих меня взглядами.
Моя семья жила на первом этаже, и это было невероятным преимуществом. Отец самовольно пристроил добротную террасу: летом туда выносился обеденный стол, стулья и цветы в кадках, а зимой бабушка использовала ее для сушки белья: натягивала веревки и крепила их на вбитые в стены крючки. На летней террасе мы с удовольствием прохлаждались по утрам, а по вечерам собирались все вместе ужинать. Дед с издевкой в голосе называл террасу «дворянским гнездом», желая насолить моему отцу, туманно намекая на его отнюдь не рабоче-крестьянское происхождение. Перед террасой мама разбила клумбу с цветами и высадила кусты сирени, которые разрослись до невероятных размеров и каждый год буйно зацветали в начале мая. Словно дорогими духами наполнялись наши комнаты одуряющим сладким ароматом. Я уверенна по сей день, что нет запаха прекраснее, чем душного благоухания медовой сирени.
Миновав арку, я остановилась по середине двора и огляделась.