Дилан, наконец, оторвался от тарелки и без тени смущения посмотрел женщине прямо в глаза. Вся храбрость Элли тут же улетучилась. Не выдержав прямого взгляда своего визави, миссис Брадшо отвела взор. Сердце женщины застучало так, что она с трудом слышала посторонние звуки.
– Хорошо, Элли, как пожелаешь… – заговорил мистер Калхоун, и его голос не предвещал ничего доброго. Брадшо уже пожалела, что попросила прямоты. У неё появилось желание сползти со стула под стол и там незаметно провалиться под землю…
– Если быть честным, – продолжал мужчина, – то я должен признаться, что огорчён твоим возвращением в «Югер безмолвия». Я ни при каких обстоятельствах не допущу твоего вмешательства в дела фермы, так как ты ничего в них не смыслишь. Ты можешь заниматься наймом слуг, составлением меню, разведением сада и покупкой новой мебели в дом, но все расходы тебе придётся согласовывать со мной. К делам, касающимся животноводства, я тебя и близко не подпущу. Если на ферму явится твой муж и решит тут поруководить, то я незамедлительно отправлю вас обоих в Лондон. Ты, конечно, можешь пожаловаться на меня отцу, но я уверен на сто…нет… на двести процентов, что твой батюшка будет на моей стороне…
– Дилан, как ты разговариваешь с миссис Брадшо?! – краснея за грубость сына, воскликнула миссис Калхоун.
– Учитывая то, что будучи сопливым ребёнком, миссис Брадшо в прямом смысле слова каталась на моей шее, думаю, я могу позволить себе честность и фамильярность… И Элли сама просила говорить прямо…Верно? – обратился Дилан к бледной, как альбомный лист бумаги, хозяйке дома.
Брадшо, конечно, хотела прямоты, но не в такой враждебной форме. Теперь у неё тряслись не только руки…Ходуном ходил и подбородок…Женщина с трудом сдерживала слёзы, предательски затуманившие взор. Элли очень хотелось достойно ответить, но она боялась, что дрожащий голос выдаст её всепоглощающее желание разреветься. Брадшо опустила голову и попыталась успокоиться, но слёзы не отступали. Женщина боролась с эмоциями до тех пор, пока одна солёная капля не упала на скатерть возле её тарелки. Повернувшись к миссис Калхоун, Элли кивнула в знак признательности за завтрак, встала из-за стола, прошла мимо Дилана и покинула кухню.
Оглянувшись на совершенно расстроенную миссис Брадшо, Калхоун очень сильно засомневался в своей правоте и в обоснованности своей грубости. С чего он вдруг взял, что маленькая Элли превратилась в городскую зазнобу, стремящуюся руководить? Было очевидно, что, несмотря на длительное проживание в столице, дочь владельца фермы осталось такой же ранимой и нерешительной, какой была много лет назад… Зачем он накинулся на женщину, которая ничем не выказала своего намерения командовать?
– Дилан, ты – мужлан… – гневно заговорила миссис Калхоун. – Не такому поведению я учила тебя… По твоим глазам я вижу, что ты всё-таки жалеешь о своём хамстве… Надеюсь, совесть загрызёт тебя до головных болей… А чтобы душе твоей было ещё неспокойнее, сообщаю: мистер Брадшо не приедет.