Все совершив, он спешит наставленья Сивиллы исполнить.
Вход в пещеру меж скал зиял глубоким провалом,
Озеро путь преграждало к нему и темная роща.
Птица над ним ни одна не могла пролететь безопасно,
Мчась на проворных крылах, – ибо черной бездны дыханье,
Все отравляя вокруг, поднималось до сводов небесных.
Жрица сюда привела четырех тельцов черноспинных,
После, над их головой сотворив вином возлиянье,
Вырвала между рогов у них волоски и первины
Эти сожгла на священном огне, призывая Гекату,
Мощную между богов, и в Эребе и в небе владыку.
Спутники, снизу ножи вонзив им в горло, собрали
В чаши теплую кровь. Овцу чернорунную в жертву
Матери дев Эвменид и сестре ее величавой
Сам Эней заклал и телицу – Дита супруге.
Стикса владыке затем алтари воздвиг он ночные,
Целые туши быков на огонь возложил и обильно
Жирным елеем полил горевшие в пламени жертвы.
Вдруг, едва небосвод озарился лучами восхода,
Вздрогнув, на склонах леса закачались, земля загудела,
Псов завыванье из тьмы донеслось, приближенье богини
Им возвещая. И тут воскликнула жрица: «Ступайте,
Чуждые таинствам, прочь! Немедля рощу покиньте!
В путь отправляйся, Эней, и выхвати меч свой из ножен:
Вот теперь-то нужна и отвага, и твердое сердце!»
Вымолвив, тотчас она устремилась бурно в пещеру,
Следом – бесстрашный Эней, ни на шаг не отстав от вожатой.
Боги, властители душ, и вы, молчаливые тени,
Хаос, и ты, Флегетон, и равнины безмолвья и мрака,
Дайте мне право сказать обо всем, что я слышал; дозвольте
Все мне открыть, что во мгле глубоко под землею таится.
Шли вслепую они под сенью ночи безлюдной,
В царстве бесплотных теней, в пустынной обители Дита, –
Так по лесам при луне, при неверном свете зловещем,
Путник бредет, когда небеса застилает Юпитер
Темной тенью и цвет у предметов ночь отнимает.
Там, где начало пути, в преддверье сумрачном Орка
Скорбь ютится и с ней грызущие сердце Заботы,
Бледные здесь Болезни живут и унылая Старость,
Страх, Нищета, и Позор, и Голод, злобный советчик,
Муки