Мама. Сюэмин Пэн

гуляли, развлекались. Всё зелёное пространство перед глазами было усеяно скачущими птицами. Порой между ними осторожно проскальзывала белка или две – они бежали покопошиться в маслодавильне, но при малейшем шорохе стрелой бросались прочь и оказывались на верхушке дерева. Дикие кролики были куда медлительнее и ленивее белок. Как заблудившиеся дети, они перебирали лапами с опаской и задумчивостью. В окружении этих зверей и пернатых нельзя было остаться невозмутимым. Я срезал бамбуковую палку, согнул её, как лук, и наделал ловушек для птиц. Если оставить ловушку в лесу, рассыпав немножко зёрен, то всегда можно было поймать пару-тройку горлиц, дроздов или фазанов. В снежные дни, когда птиц было по-прежнему много, мы с сестрой разбрасывали на снегу охапки рисовой соломы, рассыпали пригоршни крупы и заманивали добычу. Мы ставили над крупой перевёрнутое решето для золы и обкручивали вокруг его опоры верёвку, а конец её протягивали до дома. Оставалось только спрятаться и ждать. Как только птахи в поисках корма оказывались под решетом, мы дёргали за верёвку, опора падала, решето с мягким хрупом опускалось на землю и в ловушке оказывалось до десяти птиц за раз. Ничто не могло описать нашу радость. Это было, возможно, самое счастливое время моего детства.

      В тот день мама полола со всеми сорняки на кукурузном поле, когда прибежал совершенно ошалелый дядька Вэньгуй и сказал:

      – Мой брат умер. Я пришёл сказать тебе. Хочешь с ним попрощаться?

      Мама не говоря ни слова опустила мотыгу и пошла с ним. Бригадир закричал:

      – Сестра! Сейчас самая страда, куда ты потащилась?

      – Умер Сюэминов тятька, пойду с ним проститься, – ответила мама.

      – Столько лет как разбежались, какого чёрта?! Не пущу! – отрезал бригадир.

      – Так это же Сюэминов родимый!

      – Из-за Сюэминова тятьки всё бросишь? Да у Сюэмина этих тятек навалом! На всех не набегаешься!

      Все заржали.

      Мама знала, что бригадир специально издевается над её многомужеством. Она стиснула зубы и молча заплакала.

      Бригадир презрительно хмыкнул:

      – Плачет кошка, что мышку съела! Когда это ты, сестра, стала такая высоконравственная? С живым развелась, да с мёртвым спелась!

      Тут не выдержала тётушка Ханьин, она гневно закричала бригадиру:

      – Тянь Фанкуай! Да что ты за тварь бессердечная? Человек уже УМЕР! А ты всё продолжаешь вставлять палки в колёса! Какой бригадир так себя ведёт? Почему ты не дашь ей пойти? Боишься, что черти утащат?

      Бригадир неловко замямлил:

      – Не нравится она мне.

      Тётушка Ханьин продолжила ругать его, нарочно не понижая голоса:

      – Что тебе не нравится? Что она тебе сделала? Гляди, она же не толкует, как ты её достал. Будешь так притеснять её, сниму тебя с должности! Посмотрим, сколько ты пробесишься.

      Потом Ханьин развернулась и сказала маме:

      – Ступай, сестра! Нечего тут препираться с Фанкуаем! Если