Однако после довольно непростых действий с железнодорожными билетами (покупать их нужно в автоматах, а попробуй разберись в хитросплетении буковок и крючочков, именуемых ивритом! Пришлось постыдно нажимать на кнопку English и выбирать нужную мне станцию, пользуясь привычной латиницей) мои опасения развеялись как дым. Поезда оказались недлинными, обтекаемыми и комфортабельными, с большими мягкими креслами, стоящими парами «лицом» друг к другу, и столиками между ними. Я попал в поезд с двухэтажными вагонами и, посидев немного на нижнем этаже, перебрался на верхний. Остановки объявлялись приятным мужским голосом – на иврите и не очень приятным женским – на английском. Удостоверившись, что нужную мне станцию (Тель-Авив ha-Агана) пропустить будет сложно, я принялся обозревать разворачивающийся за окном пейзаж, не отличавшийся, надо сказать, разнообразием. Пустыню (не такую, как мы привыкли видеть по телевизору, а глинистую, с частыми кустарниками) сменили какие-то посадки, теплицы, за ними поля с редкими вкраплениями домиков и деревьев, мы проехали несколько карьеров с деловито копошившимися в них бульдозерами, экскаваторами и грузовиками, и все это перемежалось редкими остановками. В общем, смотреть было особенно не на что, поэтому я принялся размышлять о том, что меня ждало в конце пути.
Тель-Авив мне сразу не очень понравился. Как и во многих израильских городах, очень уж был заметен контраст между престижными, богатыми и приличными районами и районами, мягко скажем, неблагополучными. Глупо даже представить, что мне бы хватило денег на квартиру где-нибудь в месте из первой категории, поэтому, общаясь с маклерами и периодически выходя с ними «в город», чтобы посмотреть очередную конуру, я старался не смотреть по сторонам. Да, и это был «мой» Израиль, та же страна, проспекты с видами которой восхищенно разглядывали туристы по всему миру и из которой я никуда не уезжал (куда-нибудь в «страны третьего мира» – более расистское определение трудно подыскать). Надеюсь, что туристы нечасто попадают в южный Тель-Авив, где я уже четвертый день подыскивал себе квартиру. А если и попадают – то только проездом, когда их быстренько провозят через эти районы в высоких автобусах с очень тонированными стеклами.
Центром южного Тель-Авива, его пульсирующим грязным гнойным нарывом, его проклятием и язвой была Центральная автобусная станция (к которой обычно добавляли слово «новая» – чтобы не путать со старой, находящейся в четырехстах метрах к северу). Тахана Мерказит. Центральный автовокзал. Огромная (самая большая в Европе или, может быть, в мире!), семиэтажная (три этажа под землей), запущенная и пугающая, она сама по себе является целым городом, с настоящими улицами, магазинами, ресторанчиками, закусочными, скверами, площадью и заброшенными кварталами – и все это в одном здании, начиненном эскалаторами, лестницами, переходами, подъемами и спусками. Новая Центральная