– Да… – протянул староста группы Димка Воробьев, пощипывая редкую юношескую бородку. В мягком вечернем свете, падающем из окна, он был похож на молодого монаха с какой-нибудь из картин Нестерова. Черный свитер это только подчеркивал.
– Как… – повторила Ангела Викторовна. – Вы поймите, ребята, что время было совсем другое. Сейчас мы бесконечно далеки от тех лет, ведь прошло уже больше полувека. Это – во-первых. А во-вторых… Хотя нет, пожалуй, это самое главное. Они были уже как бы и не от мира сего. В той сумасшедшей мясорубке, когда бок о бок с людьми воевали альвы, а против них вставал овеществленный Мрак, выживали и сохраняли рассудок только те, кто чувствовал свою правоту.
Она помолчала.
– Или, – добавила совсем тихо, – те, у кого был такой командир.
«По сообщению командира Особого взвода, аномальная активность в окрестностях дер. Прилоги пресечена силами подразделения, без привлечения посторонних. Потери в пределах допустимого. Прошу разрешения вывести Особый взвод из активных действий сроком на семь календарных дней для восстановления полной боеспособности. Иванцов.
Резолюция: Разрешаю. Подпись…»
– В пределах допустимого? – с ужасом переспросила Зейнур. – И все? Это всегда так было? Одна строчка?
– Всегда.
Круг земной
Метель разыгралась к ночи.
Завьюжило так, что вытянутой руки было не увидеть – снежные хлопья неслись над землей, хлестали по деревьям, переметая все тропки и дороги. Беда человеку, который в такую круговерть окажется в лесу, далеко от жилья. Пропадет ни за что.
Деревня Грачи словно бы замерла. Даже собаки не перегавкивались, отлеживались по конурам, взъерошив шерсть. Редкие окошки светились сквозь снежную муть – в такую погоду даже сена корове подкинуть, и то хозяину надо набраться смелости.
Но военный грузовик, с кузовом, крытым брезентом, упорно пробивался по заметенной дороге. Рычал мотором, порой буксовал на одном месте. Тогда из-под тента молча выпрыгивали люди, наваливались плечами на мерзлое дерево кузова, выталкивали машину вперед и снова забирались под брезент. К полуночи трофейный «Опель Блитц» въехал в Грачи и замер, почти уткнувшись тупым носом в стену крайней избы.
– Ни черта не видно! – шофер, молодой парень в черном танковом комбинезоне, матюгнулся и вылез из кабины. Помогая фарам ручным фонариком, он посветил вокруг и похлопал по брезенту.
– Вылезай, приехали!
На голос лениво отозвалась собака – забрехала, зазвенела цепью. Скрипнула дверь, и на пороге избы встал здоровенный мужик в рубахе и подштанниках, с берданкой в руках.
– Кого там черти носят ночью? – громыхнул он могучим басом.
Под луч фар вышагнула фигура в черном, отозвалась спокойно:
– Чего ругаешься? Раз носят, значит, надо. Особый взвод, остановимся у вас тут на денек, – жилистый, невысокий мужик, по погонам судя – старшина, поднялся на крыльцо, не обращая внимания на ружье. Волосы на его