И понятно, люди к убийствам еще не привыкли, не дай бог, если такая привычка появится.
Во время очередного обхода Фрищенко отыскал директора, которого давно допросил лично и отпустил. Но Капитан не считал возможным оставить свою команду, распорядился принести из своего кабинета чай, вытащить из холодильника торт. В коридоре чаевничали, облизывали липкие пальцы и, поглядывая на директора с благодарностью, но и с вызовом, курили. Плюшки, пирожные, различные печенья являлись слабостью Капитана, и у него была своя маленькая пекарня, которая существовала задолго до появления приватизации. Доносить в милицию, прокуратуру, в горком и Советы об этом факте не стали: люди и город гордились, что вот еще ни у кого нет, а у них, в цирке, есть. И даже первый, когда-то назначенный, потом всенародно избранный, предпочитал не выписывать засохшие лакомства из столицы, а обращался к Капитану и получал прямо к столу свежую выпечку. И в городе доподлинно знали, что именно с первого Капитан берет двойную цену, и подобная дерзость радовала людей, согревала души, создавала иллюзию демократии и свободы.
Майор завел Капитана в свой кабинет, указал на стул, уселся напротив, даже приоткрыл глаза.
– Чего будем делать-то, Капитан? Хреновые наши дела, надо сказать. И чудится мне, что это – только цветочки.
Семен Фрищенко и Лешка Колесников родились в этом городе, тут учились, гоняли в футбол, беседовали и веселились, женились, рожали детей, в общем, жили. И хотя особо не приятельствовали, всегда помнили, что растут от одного корня.
– Верно, хреново, коли ты, милицейский, меня, циркового, о своих делах спрашиваешь, – ответил Колесников, дернул подбородком, глянул сердито. – Я тебя не пытаю, чем артистов кормить и где новую лонжу заказать.
– Ты умный, тебе легче, – смиренно пробормотал Фрищенко и, хотя все уже было оговорено, продолжал: – Давай по новой, Капитан. Значит, начинаете вы в девятнадцать и первый номер у вас с лошадьми.
– «Амазонки». Примерно с шести в конюшне не протолкнись, а около того Ваньку видели живым.
– В семнадцать сорок пять, – уточнил Фрищенко. – Потом лошадей прибрали, вывели, и конюшня опустела.
– Ясное дело, конюх с помощниками идут к манежу, смотрят представление и принимают горячих, обтирают, ведут во двор, прогуливают.
– Ведут через конюшню, ворота запираются изнутри. – Майор обреченно вздохнул.
– Непременно запираются, иначе пацаны пролезут, спасенья нет. Я тебе говорил, и другого ты не услышишь: ворота заперты