одна за другой падали вниз, семейству Гоу Цюаня словно ставили капельницу. Гоу Цюань вздохнул и пошел на кухню. Жаровня потухла, сгоревший дотла ячеистый уголь обескураживал своим нахальным видом. Гоу Цюань вытащил угольки и достал из-за кадушки с рисом обломок деревяшки, она была покрыта плесенью и толстым слоем желтой пыли. Он повертел лучину в руках – то, что надо. Гоу Цюань взял жаровню и вышел из кухни, немного подумав, отправился с жаровней на балкон. Там он поджег клочок бумаги и направил огонь на лучину, она загорелась, пошел густой дым, который, словно длинная кишка, стал переваливаться с их балкона наружу. Кто-то закашлял наверху, хотя разговора слышно не было. От дыма шел терпкий запах плесени, он пропитал дождевую мглу, повис в воздухе и, порываясь улетучиться, возвращался обратно. Наверху захлопнули балконную дверь, сделали это резким, грубым движением, так что послышалось дребезжание стекол. Гоу Цюань и сам больше не мог находиться на балконе, поэтому зашел внутрь. Остановившись напротив туалетного столика Лэ Го, он рассеянно уставился на красивые баночки и флакончики. Гоу Цюань долго простоял на одном месте, прежде чем снова вернуться на балкон, а ведь он совершенно забыл засунуть в жаровню уголь. В результате деревянная дощечка сгорела дотла, а на ее месте бушевало ярко-красное пламя. Гоу Цюань ногой быстро перевернул жаровню, он чуть не задохнулся, гарь стояла невыносимая. Дым проник в грудную клетку и, точно мокрота, облепил все внутренности. Гоу Цюань опрокинулся спиной на кровать и сделал глубокий вдох, он никак не мог продышаться. Оставив эти усилия, он закрыл глаза, ему было тяжко, хотя никаких конкретных причин для муки не находилось. Гоу Цюань открыл глаза, они налились слезами, он пару раз переместил свой взор, отчего слезы выкатились, и тут он неожиданно увидел в углу комнаты две паутины, он никак не мог взять в толк, как такое вообще могло появиться в спальне. Пока он размышлял, его нос снова учуял запах гари, на этот раз пахло еще хуже, похоже, горела резина. Задумавшись на секунду, Гоу Цюань ринулся на балкон, где загорелся резиновый сапог Лэ Го. Гоу Цюань тотчас бросился его затаптывать. Огонь потух, вверху сапога зияла дыра, края которой еще продолжали пузыриться. Запах все сильнее бил в нос, казалось, он накрыл весь дом, всю вечернюю мглу. Бессильно опустив руки, Гоу Цюань стоял на месте, вид у него был беспомощный и подавленный. Потом он поднял жаровню и отрешенно замер среди дождливых сумерек.
«Война» разгорелась вечером. При этом инициатором выступил не Гоу Цюань, а Лэ Го. Не было еще и девяти, когда Гоу Цюань отправился в постель, он расположился на диване в гостиной. Облокотившись на спинку, Гоу Цюань листал вечернюю газету. Едва он услышал шум, как Лэ Го уже стояла перед ним. В одной руке она держала сапог, а пальцем другой нацелилась на кончик носа Гоу Цюаня. Лэ Го так сильно старалась сдержать себя, что палец ее дрожал. Она швырнула сапог на стеклянный столик и, наклонив голову, строго спросила:
– Что это значит?
Гоу Цюань, который не успел принять
