Ужин прошел в неловком молчании: в трапезной было куда тише обычного, и множество пустых мест словно бы не давало заводить разговоры. Мальчишки постарше поглядывали на них, кто сочувственно, кто с угрюмой насмешкой, но насчет отсутствующих никто ничего не говорил. Было как после смерти Микеля, только в большем масштабе. Некоторые мальчики уже погибли и не придут обратно, другим же только предстояло возвратиться, и от того, что они могут и не вернуться, в зале царило осязаемое напряжение. Ваэлин с остальными бурчали что-то насчет того, что после сегодняшней тренировки от них разит помойной ямой, но шутки получались не смешные. Они спрятали под плащами по нескольку яблок и булочек и пошли к себе в башню.
Уже стемнело, а никто так и не вернулся. Ваэлин с упавшим сердцем начал осознавать, что они – это все, что осталось от группы. Нет больше Баркуса, который их всех смешил, нет больше Норты, который изводил их изречениями своего папочки… От этих мыслей кровь стыла в жилах.
Они уже ложились спать, когда на каменной лестнице послышались шаги. Все замерли в опасливом ожидании.
– Два яблока за то, что это Баркус! – сказал Дентос.
– Принято! – откликнулся Каэнис.
– Всем привет! – весело поздоровался Норта, сбрасывая свои пожитки на кровать. Он выглядел более худым, чем Каэнис или Ваэлин, однако же не казался таким истощенным, как Дентос. Глаза у него были красные от усталости. И все же он выглядел веселым, даже торжествующим.
– Баркуса еще нет? – спросил он, скидывая одежду.
– Нет, – ответил Каэнис и улыбнулся Дентосу – тот недовольно скривил губы.
Когда Норта стянул через голову рубашку, Ваэлин заметил на нем нечто новое: ожерелье из каких-то продолговатых бусин.
– Ты это нашел? – спросил Ваэлин, указывая на ожерелье.
Лицо Норты вспыхнуло самодовольством, смешанным с чувством победы и предвкушения.
– Медвежьи когти! – ответил он. Ваэлин оценил, как небрежно Норта это сказал: небось, часами репетировал… Ваэлин решил промолчать: пусть Норта расскажет обо всем по своей воле. Но Дентос все испортил.
– Ты нашел ожерелье из медвежьих когтей, – сказал он. – Ну и что? Ты его небось снял с какого-нибудь бедолаги, застигнутого пургой, а?
– Нет! Я его сделал из когтей медведя, которого сам же и убил.
Норта продолжал раздеваться, демонстрируя напускное равнодушие к их реакции. Но теперь Ваэлин отчетливо видел, как он наслаждается этим моментом.
– Он убил медведя! Да чтоб я сдох! – насмешливо бросил Дентос.
Норта пожал плечами:
– Хотите верьте, хотите нет, мне-то какое дело.
Воцарилось молчание. Дентос с Каэнисом не желали задавать вопросов, которые напрашивались сами собой, хотя оба