Палач сразу ушёл отсыпаться. Надобности в нём сегодня не было. Допросы с пристрастием в Тайной канцелярии велись далеко не каждый день.
Хрипунов умел спать с открытыми глазами. Как сел в позе филина, так и остался сидеть, вытаращив зенки в стену напротив. Будто о чём-то задумался.
Турицыну, хоть это и была его обязанность, не хотелось показываться секретарю, и он вместо себя отправил Елисеева.
– Сходи, брат. Сделай милость. А то мне с такой рожей к нему лучше не соваться. Вот к полудню оклемаюсь, тогда и…
Договаривать не стал.
Хрущов был не один. На его стуле расположился Ушаков с донельзя озабоченным видом и что-то объяснял, жестикулируя. Секретарь внимал каждому слову всесильного главы Тайной канцелярии (разве что в рот не глядел), и время от времени делал пометки в большой книге, похожей на амбарную.
При виде Елисеева они странно переглянулись, будто о чём-то договариваясь, затем Андрей Иванович деловито кивнул. Тусклая мина с его лица разом исчезла.
– Вот что, Елисеев, сам Господь тебя сегодня послал. Сослужи-ка нам службу. Даже не нам, государыне нашей! – торжественно объявил Ушаков.
У Ивана аж запело на душе. Не в переписывании канцелярских бумаг видел он своё назначение. Хотелось проявить себя, заслужить почёт и уважение. Но для этого нужно было настоящее дело. А уж за Елисеевым не пропадёт.
– С превеликим удовольствием, ваша милость, – обрадованно сказал молодой человек. – Готов выполнить любое приказание.
– Тут, братец, понадобится не токмо рвение, а ещё и деликатность, – завёл издалека Ушаков. – Придётся расстараться.
– Расстараюсь, ваша светлость. Истинный крест, – побожился Елисеев. – За ради матушки-царицы к любому испытанию готов.
– Молодец, голубчик. Поедешь тогда в дом Алунтьевой. Знаешь такую?
Иван отрицательно помотал головой.
– Вот и познакомишься. Она же тебе и скажет, что нужно сделать. Знай, что поручение сие важности небывалой. Не каждый день Митридаты пропадают, – Ушаков усмехнулся.
– Неужто из родни кто-то пропал… Митридат этот? – спросил, загораясь служебным рвением, Елисеев.
– Можно и так сказать, – согласился Ушаков. – Ведьмы навроде Алунтьевых всегда с Митридатами эдакими в родстве состоят.
– Ведьмы? – удивился юноша. – Так может дело сие к Синоду имеет больше касательства?
– С ведьмой я погорячился, – смеясь, сказал глава Тайной канцелярии. – Алунтьева – хоть и перечница старая, но в колдовстве не замечена. Другие у ней таланты. Больно уж сказки хорошие рассказывает. За то её императрица наша привечает. Почитай, каженную ночь Алунтьева в спальне матушки Анны Иоанновны пребывает, чтобы развлечь императрицу сказкой какой или побасенкой. Потому и отношение к сей особе по возможности пиетическое.
– А Митридат кто? Тоже сказочник? – спросил сбитый с толку Иван, вызвав у Ушакова новый приступ смеха.
Правда,