– Я тебя хочу… – выдохнула я, переворачиваясь на спину. И тут же утонула в расширенных от желания глазах мужа.
Мои руки сами собой обвились вокруг его шеи, колени раздвинулись, а искорка в животе превратилась в пылающий костер.
Рука Крома уперлась в кровать рядом с моим плечом, твердый, как доска, живот коснулся бедра, а горячие, как угли, губы нежно поцеловали в правую грудь.
Я застонала от удовольствия. И потянула его на себя:
– Я тебя хочу, слышишь?!
Услышал. Посмотрел на меня пьяным от страсти взглядом. И сдался…
…Касание Эйдилии оказалось сильным до безумия: череда ослепительно-ярких вспышек, сотрясавшая мое тело и раз за разом сжигавшая в пепел душу, напрочь лишила меня способности соображать и вознесла на самый пик ярчайшего, ни с чем не сравнимого счастья.
Сколько времени на меня смотрела Богиня – не знаю. Но когда она отвела от меня взгляд, я почувствовала, что умерла: мир стал бесцветным и каким-то пустым, а способность ощущать эмоции Крома, давно ставшая неотъемлемой частью моего «я», вдруг куда-то исчезла!
Если бы не страх, что это навсегда, я бы, наверное, не смогла себя заставить не то что повернуть голову вправо, где, по моим представлениям, должен был лежать муж, но и просто открыть глаза – мое тело было настолько слабым, что казалось чужим!
Заставила. Кое-как сфокусировала взгляд на лице Крома – перед глазами все еще мельтешили яркие пятна, – увидела капельки пота, серебрящиеся на его лбу и крыльях носа, затем играющую на губах счастливую улыбку и настолько сильно захотела почувствовать эмоции своего мужа, что шевельнула пальцами и дотронулась до его предплечья.
О-о-о, как ему было хорошо – шквал хлынувших в меня ощущений вновь вернул миру цвета и заставил Эйдилию кинуть на меня еще один взгляд. На этот раз, кажется, удивленный…
– Я тебя люблю… – с трудом пошевелив непослушными губами, выдохнула я. И, не столько увидев, сколько почувствовав, что он переворачивается на бок и тянет ко мне руку, вдруг поняла, что, если он дотронется до моей груди или до лона, я умру на месте от остроты ощущений!
Прикоснулся. К предплечью. Потом нежно поцеловал меня в щеку. И улыбнулся. Так, что мое сердце, и без того пытавшееся проломить грудную клетку и вырваться на свободу, заколотилось вдвое быстрее.
– Я тебя тоже…
Следующее прикосновение – кончиком пальца к моим губам – и последовавший за ним вопрос вернули мне способность чувствовать свое тело.
– Воды принести?
Пить хотелось. И очень сильно – у меня, оказывается, пересохли не только губы, но и горло, небо и даже язык!
– Если тебя не затруднит… – виновато сказала я: если Эйдилия смотрела на Крома так же, как и на меня, то он должен был чувствовать нешуточную слабость в коленях!
Встал. Дошел до стола, ни разу не потеряв