У Люды по щеке поползла слеза. Макаров моргал, не въезжая в ситуацию. Лаптев театрально закатил глаза, а я решил, что в истории пора ставить точку.
– Людочка, не надо плакать. Мы делали это ради таких, как вы, мирных жителей. А в память о профессоре я ношу с собой это, – стеклянный глаз охранника ресторана «Колосок» стукнул о стойку бара. Издав короткий всхлип, барменша грохнулась в обморок.
На входе в самолёт стюардесса косо зыркнула на наши переполненные пакеты и напомнила, что распивать спиртные напитки на борту запрещено. Миша искренне, по-детски удивился:
– А что с ними ещё делать прикажете? Лить на пол и кораблики пускать?
– Скоро введут правило, и будете сдавать бутылки на хранение экипажу!
– И кто это их будет хранить, капитан? – не сдавался Миша.
– Нет, во время полёта капитан немного занят! Этим займутся другие люди.
– Ими можем быть мы! Возьмёте на пол-ставочки?
– Увижу, что пьёте – будет скандал! – стюардесса включила неумолимость.
– А если я окажу вам эротическую услугу? – Миша был в своём репертуаре.
– Какую услугу?
– Покажу грудь!
– Нет.
– А две?
– Да хоть три!
Полёт на трезвую голову суть извращение. А чем плох бизнес-класс? Тем, что стюардесса сидит прямо напротив и не отводит от тебя своих маленьких злых глаз. Напёрстки с шампанским, что она нам выдала, тут же и закончились. Новых не полагалось. Скука и злость уселись на наших подлокотниках.
– Это просто фигня какая-то! – кипятился Миша.
Я и сам был на взводе, но постарался его отвлечь:
– Зато мы летим бизнес-классом за таинственной шторкой. А на обед вместо пластиковой булочки нам дадут кусок мяса.
– Я не ем мясо! – подлил масла в огонь Сергей Степанович, чем окончательно вывел меня из себя.
– Тогда жри свой целлофановый пакет!
– Он не целлофановый. А полиэтиленовый! И вообще, чего вы такие злые?
– Потому что нас, в отличие от тебя, стрелы Амура миновали!
– Сами виноваты. Я вам предлагал. Кстати, я и сейчас предлагаю.
– Сергей, мы не будем курить драп в самолёте!
– Миша, не сужай диапазон удовольствий. Пока вы затаривались текилой, я купил бутылку джина и два литра тоника. И теперь у меня два литра очень крепкого джин-тоника. В бутылке от тоника, не придерёшься! Вуаля!
Миша посмотрел на Сергея, и в этом взгляде я увидел, как он даровал Лаптеву прощение за все его прошлые и некоторые будущие прегрешения. Самолёт начал разгон, и мы одновременно с ним. К тому времени, как Екатеринбург скрылся за пеленой облаков, нас накрыло самым крепким в мире джин-тоником.
Я проснулся от того, что мне на грудь села чайка. Где я? Пахло морем. Так как последнее, что я помнил, был самолёт, то мне тут же поплохело. Неужели мы упали? Но как я мог это проспать? Думаю, что процесс должен был быть шумным: крики, рёв моторов, удар о водную гладь. Пол подо мной вибрировал.