– Очень может быть. Но не любите. И я вас тоже не люблю. Да, год назад я испытывала по отношению к вам довольно сильные чувства, и вы отлично знаете, что тогда произошло. Я, если так можно выразиться, была вами увлечена, и сейчас, по зрелом размышлении, готова признать это. Как и то обстоятельство, что, когда мы расстались, я на протяжении двух месяцев ждала вашего письма. Можно сказать, очень ждала. А потом в один прекрасный день перестала ждать, и наваждение исчезло. Растаяло словно само собой. Так что ни о каком возвращении к прошлому не может быть и речи. Я не хочу этого. И давайте поставим на этом точку.
– Боже, какая вы серьезная, – пробормотал Уочмен. – И умная. И образованная. И какая же еще юная.
– Мои слова и впрямь могут показаться вам слишком серьезными, – сказала Децима. – Но не льстите себе – в них нет ни капли сожаления. Просто рано или поздно через что-то подобное надо пройти. И поставить на этом точку. Так что не пытайтесь раздуть погасший костер, ибо рискуете запорошить глаза частичками пепла.
– А вот мне представляется, что костер еще далеко не погас, и раздуть его не составит большого труда, особенно если мы будем раздувать его вместе.
– Что ж, все может быть…
– Ага! Вы признаете это, признаете!
– Положим. Но делать этого не хочу.
– Почему? Из-за Помроя?
– Именно.
– Так, значит, вы все-таки собираетесь выйти за него замуж?
– Не знаю. У него, видите ли, классовый подход к сексу и браку, и кое в чем он совершенный невежда и варвар. Так что, повторюсь, я ничего пока не решила. Но уверена, если он узнает о нашей прошлогодней интрижке, то воспримет это очень тяжело. Я же, не рассказав предварительно ему об этом, никогда не выйду за него замуж.
– Только, – неожиданно сказал Уочмен, – не ждите от меня рыцарских поступков и проявлений благородства. Как-то плохо это вяжется с такими понятиями, как секс и свободная любовь. Не глупите, Децима. Ведь в глубине души вы отлично знаете, что свобода, если только для вас это не пустое слово, позволяет получать от жизни бездну удовольствия.
С этими словами он привлек ее к себе.
– Не надо, я не хочу, – пробормотала Децима, и в следующее мгновение между ними началась тихая, но яростная схватка, в результате которой Уочмену удалось притиснуть ее лопатки к зеленому покрову из дерна. Но когда Уочмен наклонился к ней, чтобы поцеловать, девушка, неожиданно высвободила руку из его хватки, неуклюже, но со злобой и довольно сильно ударила его кулаком по губам.
– Ах ты…
Воспользовавшись секундным замешательством Люка, она вскочила на ноги и посмотрела на него сверху вниз.
– Боже, как бы мне хотелось, – процедила она прерывающимся от ярости голосом, – чтобы вы никогда сюда больше не приезжали!
Потом наступило мгновение тишины, показавшееся им обоим чуть ли не вечностью.
Уочмен тоже поднялся на ноги и в следующий момент отработанным механическим движением, в котором было что-то от движения робота, хотя он все еще содрогался от обуревавших его эмоций, крепко схватил девушку