И, если будет завезён кирпич, то его надо возить к стройке на конных подводах за шесть вёрст. С пристани Подываково, что на реке Юг, которая бывает судоходной не больше двух недель в году, как раз сразу после ледохода. А тут – вот он, кирпич, всего в полукилометре, бери – не хочу…
Приехали три специалиста-подрывника из уездного центра, привезли с собой взрывчатку. Нашлись и добровольные помощники. Первым среди них был Пашка.
Взрывчатку закладывали три раза.
Первый раз рвануло так, что вылетели стёкла в соседних домах. Но церковь устояла.
Во время второго взрыва куски кирпичей разлетались в разные стороны, в том числе падали в воду, образуя огромные круги, медленно расплывавшиеся по речной глади реки Кипшеньги, соединяясь с другими кругами.
На третий раз колокольня церкви осела, накренилась медленно и рухнула, подняв облако пыли… Людей не было. Все куда-то исчезли… сидели дома и молились, глядя с надеждой на домашние иконы. И только у полупьяных подрывников, у Пашки и его немногих друзей был весёлый взгляд и восторг, и какое-то временное просветление, а за ним какое-то замешательство, какое-то ощущение совершённого греха и предчувствие неизбежной расплаты.
Подрывники уехали.
Из груды разрушенной церкви – глыб, обломков – выбирали кирпич и его половинки и возили на строительство льнозавода. Что было сверху – подобрали и пустили в дело. Но основная часть продолжала лежать на земле, и не было желания ни у кого долбить глыбы в надежде выбить оттуда целый кирпич. Да и сделать это было практически невозможно, так как раствор, связывавший кирпичи, был крепче самих кирпичей.
Льнозавод достроили.
А вот Пашка после этого запил, затосковал: происходили с ним какие-то странные вещи.
Однажды он, пьяный, возвращаясь домой, поскользнулся на лаве – так называется деревянный настил-тропинка через речку, заменявший мост на Кипшеньге, – и упал в реку. Упал неудачно – повредил позвоночник. Его спасли случайно проходившие мимо деревенские.
Потом он долго лежал, отнимались ноги.
На спине образовался горб, который рос, сокращая Пашку в размере. На всю жизнь Пашка остался инвалидом, так и не женился. Кому он нужен такой?
Ходить Пашка научился заново. Но было странно, и как-то не по себе, когда он шёл.
Горбатый, скрюченный, он неуклюже и в то же время довольно быстро переставлял ноги при ходьбе, а его сгорбленное туловище ходило вверх-вниз, вверх-вниз…
Когда он шёл по тропинке через поле от льнозавода к своей деревне, то в разнотравье скрывались его ноги, виднелось только туловище. И воображение рисовало картину: скачет по полю всадник, высокая трава скрывает коня.
Кто-то из деревенских остряков дал ему прозвище – Пашка-шагомер, оно приклеилось к нему на всю жизнь.
Пашка-шагомер до старости