После долгих и мучительных размышлений Кустанай Блохотрясович сделал вывод о том, что всех претендентов на высокие должности, выше мастера-сантехника, надо сперва направлять на профилактику в психиатрическое отделение городской больницы. Там их будет ждать первоклассный мастер своего дела, врачеватель и костолом Догугулия, признававший из всех методов коррекции умственных отклонений человеческого организма лишь оборачивание в смирительную рубашку на неделю с гаком и целительное воздействие электрического разряда не ниже 380 вольт.
О том, что сам маленький Кустанай начал беспокоить свои первичные половые признаки сразу на пятый день после рождения, медик Догугулия скромно умалчивал.
По странному стечению обстоятельств санитар Догугулия и художник-примитивист Голомудько во многом дополняли друг друга и могли даже считаться родственными душами. Уступая просьбам, Кустанай всегда приносил Касьяну полный карман всевозможных таблеток непонятного назначения, которые с маниакальной настойчивостью без разбора выгребал из тумбочек больных и стеклянного шкафа в ординаторской.
Как ни удивительно, но хищническая деятельность Кустаная Блохотрясовича приводила к неожиданному результату. Оставшись без медикаментозного лечения, безнадёжно больные пациенты значительно быстрее приходили в себя и шли на поправку. В их глазах появлялся блеск разума, а речь становилась спокойной и рассудительной.
Одним словом, Кустанай передавал Касьяну таблетки, а взамен получал стопку листов формата А4 с развлекательными рисунками на тему: «Половые органы и их роль в превращении обезьяны в человека».
Таблетки же доморощенному философу Голомудько нужны были, чтобы с их помощью воспарить на своём диване к порталам мироздания и познать сущность бытия. А медик Догугулия считал себя ценителем эротического искусства, ярким, но тайным представителем которого слыл творец-первопроходец из дома 6/36, что по переулку, где когда-то, в достопамятные времена, паслись три ангорские козочки.
Так как всё, что связано с сексом, в городе Колупаевске и прилегающей к нему области было запрещено, то художник Голомудько был, несомненно, смелым человеком, так как мог огрести за свои художества вполне реальный тюремный срок.
По правде сказать, местный участковый дядя Кузя давно вычислил подпольного ваятеля и иногда наведывался в его коммунальное лежбище для проведения назидательных и душеспасительных бесед. При этом старался быть со своим подопечным мягкосердным, если не сказать точнее – снисходительным.
Что тут скажешь – творческая натура. Пожурив для порядка повинную голову Касьяна, дядя Кузя с лёгким сердцем и чувством выполненного долга