Зимний день светился изнутри…
Эхо невозможного
фонари проспекта
с двумя головами:
одна нависает над второй, как самец гадюки над самкой,
а люди внизу проходят сквозь
прозрачные мясорубки времени мельчайшие,
не замечают, как их крошат на морщины,
на пыль и седение.
тощие скукоженные ангелы старости
наполнены слабоумием, как розовым сиянием.
это – чувство угля, который швыряют в топку,
а там кубический джинн огня
брыкается сотнями ног в чугунной колбе.
«бесссссмертие» –
если произнесешь вслух сто раз подряд,
услышишь
шум далекого прибоя.
это вечность бьется о берега
несуществующего моря головой,
как рыжий веснушчатый Наполеон в дурдоме.
это – эхо невозможного. желание золотой пробки
создать нечто сложное и прекрасное.
живую рыбку.
наградить сознанием, вместилищем эмоций,
чтобы понял однажды – ты умрешь. исчезнешь. но – о чудо!
слепой котенок в ведре с водой не тонет,
он научился дышать под смертью.
вот-вот откроются его глаза.
но как же выбраться из ведра
Вселенной?
и длится осознание.
беснуется штрихованный дождь за окном.
неужели. неужели. неужели.
Самурай
эта женщина —
лакированная змея
в черном обтягивающем платье,
сбросила мускулистого офицера с края доски –
прямо на синтетический ковер.
впилась ногтями в грудь. черт, черт.
эта женщина – как лезвие без рукояти
в своих обморочных платьях…
режет глаза и руки, как ни держи ее.
ты особая, райское яблоко, уже начавшее гнить,
темнеть. курага сосков,
аромат рыбок, стянула трусики,
а я точно кот возле аквариума.
и спустя половину ночи
голый, изможденный я
выхожу на зимний двор,
а она уже спит. на заднем плане картины
пускает винные пузырьки в потолок
роза, накрытая марлей, рот – тлей,
и я смотрю
на флаг в соседнем дворе – в морозном ночном воздухе
тяжело, плавно застыл, как холодец.
как медуза, выброшенная на черный берег,
раскрашенная пульверизаторами в желто-голубой.
но где моя родина?
она – это небо,
эта женщина в спальне.
и вспыхивает озарение, как молния, как зубная боль,
понимание всей жизни —
мгновенный денежный перевод смысла
из точки А в точку Б.
и я, показавшись зимней вселенной во всей красе
подтянутого