Время, проведенное в заточении, позволило ему обдумать все увиденное и услышанное. Вывод был столь же неизбежен, сколь и безутешен. Никакой ошибки в приказании его казнить не было.
Опустив голову, сын следовал за матерью. Позади остались ворота с караульным помещением, сразу за которым ждала группа рабов, которых Парисатида оставила снаружи. Они лежали на земле ниц, и, видимо, в отсутствие госпожи не смели пошевелиться. Сейчас, при виде нее, они дружно вскочили, а царица села в носилки и приглашающе похлопала по подушкам рядом с собой. Кир забрался внутрь, отчего шесты скрипнули под его весом.
– Мама, – начал он.
Та покачала головой.
– Не сейчас, Кир. Твой отец был упрямый человек, и мне придется поговорить с твоим братом прежде, чем все это приведет к нелепой развязке. Мы что, египтяне, чтобы убивать своих сородичей? Тем более прежде, чем у Артаксеркса появится наследник. Уже в этом смысле твой отец поступил опрометчиво.
Кир вдумчиво моргнул, усваивая ее суждение.
– Я… не думаю, что он бы отдал приказ меня убить, – сказал он с сомнением.
Мать подняла голову и коснулась его колена как раз в тот момент, когда в движение пришли носилки.
– Твой отец был царем, Кир. И ставил державу превыше нас всех. Я не жду, что ты простишь его сейчас, пока рана свежа и саднит, но со временем ты поймешь, что он был человеком великой доблести. Он видел, кем ты был – кем ты стал. И принял решение тебя устранить. По-своему этим можно даже гордиться.
– Он совершил ошибку, – возразил Кир. – Я всегда был верен. Я ценю это качество в людях и чту его в себе. Я царевич, которому не суждено стать царем. Это я знал всегда. И никогда не был угрозой Артаксерксу!
– Милый мой мальчик. Царь – это тот, кто устраняет угрозу еще до того, как она осознает себя таковой. Держава несет мир и благоденствие бессчетному множеству подданных. Что значит одна жизнь в сравнении с этой незыблемой рукой? Я не извиняю твоего отца, Кир. И в своих предсмертных судорогах ему не отнять у меня мое любимое дитя. Я не допускаю этого. Но придет время, и ты его простишь.
От этих слов Кир насупился, как мальчишка. Он едва подавил желание заспорить с женщиной, нынче утром спасшей его от смерти. Когда носильщики переходили через плато мимо садов, где рабы занимались поливом или прятались от солнца под сетями, он осознал, что, не явись его мать в казарму, он бы сейчас был уже мертв, а его кровь впиталась бы глубоко в песок двора. Эта мысль приводила в хладный трепет. В каком-то смысле нынешнее утро стало для него зарей новой жизни, новой ветвью сделанного выбора. Какое-то время он молчал, давая мерному покачиванию носилок вносить в душу успокоение.
– Мама, а где мои люди? – спросил он после продолжительного молчания.
– Мертвы, все до единого. По велению твоего брата.
Мать пристально наблюдала за сыном, безошибочно заметив вспышку гнева, которую он не сумел скрыть.
– Но