Почтальона начинала пожирать совесть: будто это он, Свиридов, во всем виноват. Юрка смущенно улыбался и едва заметно отрицательно качал головой. Ну, не было писем Нефеду, хоть садись и сам пиши…
Нефедов медленно выходил из курилки и шел за модуль, откуда хорошо был виден далекий аэродром.
Он садился на огромный валун, прятал подбородок в коленях и застывал, глядя вдаль. Там, за широкой серебристой чащобой деревьев, которая в это время дня походила на необъятное блестящее озеро, была невидимая солдату проплешина – аэродром.
Аэродром жил интересной и нервной жизнью: уходили в небо стаи быстрых и юрких «грачей»; парами и четверками рвали небо лопастями «крокодилы»; брал курс на Кабул роковой «черный тюльпан». Все это было для Нефедова давно привычным и не заслуживающим никакого внимания. Он терпеливо выжидал единственный нужный ему самолет.
Тени становились длиннее. А Нефедову казалось, что время замерло и «почтовика» уже не будет. Но самолетик все-таки появлялся. Маленькая серебристая капелька, словно ртуть, созревала в выцветшем небе, медленно приближаясь к аэродрому. Потом, обретя очертания, самолетик кружился над ним, выбрасывая в стороны яркие звездочки. Те на мгновение вспыхивали, исчезая. Белые перевернутые пушистые запятые усеивали небо. Затем «почтовик» внезапно начинал стремительно падать вниз по спирали, все увеличиваясь в размерах и меняя серебристый цвет на зеленый.
Нефедов сжимался и как заколдованный следил за зеленым крестиком.
Только в двух случаях безошибочно определил Николай, что почты не будет не только ему, но и никому вообще. В первый – капелька, точно перегорающая лампочка, ослепительно вспыхнула и… исчезла. Вместо нее появилось небольшое плотное голубоватое облако, которое очень скоро рассеял ветер. Во второй – после того, как самолет утонул в блестящем блюде озера, поднялся с его дна темный черный пузырь, и докатилось до солдата негромкое эхо далекого взрыва.
Все остальное время, если солнце не закрывали тучи, самолет благополучно приземлялся. Тогда на следующий день после утреннего развода полка отходил от штаба «почтовый» бронетранспортер.
И так изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяц.
Прилетал самолет, пылил по дороге бэтээр, краснели, опухая, носы у «чижей», а писем Нефедову все не было. Ребята стали замечать, как почти каждый вечер Николай, сгорбившись, в одиночку тянет «косяк» за модулем, запивая глубокие затяжки холодной водой из обшарпанного, помятого котелка.
Однажды Свиридов закончил на удивление быстро экзекуцию с раздачей писем, окликнул безучастного ко всему Нефедова и отозвал его в сторонку:
– Пойдем-ка, Колян.
Они зашли за казарму, и почтальон достал