Вслед за этим тетка подула на каганец, поплевала себе за спину и с опаской сказала:
– Теперь давай поглядим, что вылилось…
По краям каганца воск застыл ровным желтым слоем, а на середине вздулся светлый пузырь величиной с фасолину.
– Видишь? – таинственно спросила тетка.
– Ага, – сказал я.
– Ну вот и все. Это ж околок. Теперь в тебе никакого страху не осталось.
Я забрал у ней каганец и стал разглядывать пузырь-околок, – там же должен виднеться Момич с жеребцом, но тетка, догадавшись о моем поиске, ни с того ни с сего рассердилась:
– Чи ты умный, Сань, чи дурак! Ну зачем тебе видеть то, чего не надо? Это ж коли б залился дядя Мося, тогда… Дай-ка каганец!..
В тот день тетку зачем-то вытребовали в сельсовет. Она нарядилась в новый саян, уложила надо лбом платок острым шпилем и пошла, а вернулась такой, будто пять концов на каруселях проехала. Оттого, что ей было празднично одной, без меня, я молча обиделся и ни о чем не стал спрашивать, – пускай потерпит, рассказать-то небось хочется, зачем кликали в сельсовет!
Поздно вечером под запев сверчка в полутьме сенец тетка окликнула меня со своей постели:
– Сань, а Сань!
Я не отозвался, а она засмеялась и спросила:
– Что ж ты не попытаешь, зачем меня звали?
– А чего сама молчишь! – сказал я.
– Да днем не хотелось, не так ладно было б, а теперь давай побалакаем… Вышла я, значит, на выгон, а он голенький, пустой, одни смурные ветряки стоят да та пегая кобыла с жеребенком, и мне захотелось по-за речкой пойтить… Ну я и сошла по Большаковому проулку. Сошла себе и как глянула, батюшки-и! Луг весь в одуванах, так весь и горит, так и полыхает…
Она долго рассказывала про то, как шла по лугу и что там видела, и я не вытерпел и сказал:
– Ты ж опоздаешь, иди скорей!
– Погоди, – сказала тетка. – Нарвала, значит, я тех одуванов и прихожу. А там уже ждут – председатель наш, какая-то городская бабочка и учитель твой. Хороший он у нас, веселый… По имя-отчеству назвал меня, за руку поздоровкался, петуха, что я вышила на твоей сумке, похвалил… Ну ладно. Села я, а тут возьми и явись Дунечка Бычкова.
– Зачем? – спросил я.
– Да ее тоже позвали сдуру, – сказала тетка и засмеялась.
– А учитель что?
Мне почему-то не хотелось, чтобы Александр Семенович здоровался с Дунечкой Бычковой за руку, и тетка, разгадав мою ревность, ответила скороговоркой:
– Да с Дунечкой он так… нарочно поручкался, чтобы приличию соблюсть. Ты слухай дальше…
В это время дядя Иван споткнулся о порог хаты, остановился где-то