Андрей на секунду задержался на лестничной площадке у пожарного крана, где впервые признался в любви Людке, мысленно пожалел себя, юного, и вошел в коридор. Он взялся за ручку двери, ведущей в кабинет химии, и вдруг почувствовал какую-то смутную тревогу. «Только поговорю, – успокоил Андрей себя. – Только спрошу. Он наверняка воспримет это как шутку».
Он раскрыл дверь и замер на пороге. Две девочки и два мальчика сидели за столами, склонившись над тетрадями. Газовые горелки, штативы, колбы. В колбах пенилась и пузырилась какая-то жидкость. Миша, одетый в белый халат, склонился над девочкой, которая отчаянно грызла кончик ручки.
– Давай проверим еще раз, – тихо говорил он. – С самого начала: цэ аш. Дальше: о аш…
Не бывает людей, которых бы никто не любил. Если девчонки в школе от него шарахались, то дети, кажется, без ума. Андрей кашлянул, и Миша обернулся, выпрямился и удивленно развел руками:
– А ты что здесь делаешь?
Вот и встретились. Миша – это имя Ковальскому подходило больше всего. Андрей не представлял, как можно было бы назвать этого человека Николаем или, скажем, Князем. Лицо смешное, щекастое, с близко посаженными глазами, нос картошкой, губы пухлые – живое воплощение человеческой мягкости и доброты.
Они сели в лаборантской. За окном пошел дождь. Крупные капли вразнобой забарабанили по подоконнику. Миша улыбался и внимательно рассматривал бывшего одноклассника, при этом его губы немного вытянулись, словно Миша курил невидимую сигарету.
– Я к тебе за советом, – сказал Андрей, не без труда стараясь говорить спокойно, как о вполне заурядной вещи. – Скажи, тебе не попадалась методика синтеза эторфина.
Глаза, самое главное – глаза! По ним можно будет понять все и сразу… Но нет, никакой сверхъестественной реакции. Будто Андрей спросил о синтезе заменителя сахара.
Миша замычал, думая, почесал за ухом, нахмурил лоб.
– Эторфин, – повторил он тихо и мельком глянул на дверь. – Если не ошибаюсь, это препарат…
– Не ошибаешься, – перебил его Андрей.
Ковальский снял очки и принялся протирать стекла краем халата. Он святой человек. Одно только произношение вслух названия препарата должно резать ему слух и доставлять нравственные страдания. Боясь, что Ковальский вдруг откажет ему, Андрей взял его руки и шепотом заговорил:
– Мне обещают за него большие деньги… Только ты не беспокойся. Это только химия, никакого криминала. Ведь мы с тобой химики, правда? Мы имеем право заниматься наукой?
«Я мерзавец. Дрянь. Меня убить мало», – подумал Андрей.
Миша надел очки. Андрей заметил, как вдруг заблестел его лоб. Из кабинета донесся детский смешок. В раскрытую дверь влетел бумажный самолетик и приземлился на полу.
– Извини, – сказал Андрей, не в силах больше ждать ответа. Поднялся со стула и, опустив глаза, вышел из лаборатории.
Глава 4
ЧЕГО НЕ СДЕЛАЕШЬ