Я молчал. Он повторил свой вопрос.
– Я сказал все. И убедительно прошу удовлетворить просьбу. – Мой ответ звучал твердо.
– Товарищ лейтенант. – Повернулся Солдатенко к моему ведущему. – А вы что скажете? Возможно, объясните причину поведения ведомого?
Словно ожидая этого вопроса, замкомэск спокойно ответил:
– Неволить не буду. Пусть полетает с таким же летчиком, как сам.
– Евстигнеев, выйдите и ждите своего ведущего, – распорядился командир полка.
Через три дня к нам в эскадрилью вместо этого лейтенанта был назначен Юрий Михайлович Любенюк. С ним я и закончил тренировочные полеты. А вот лейтенант-ведущий оказался изменником Родины. Летчик этот, по фамилии Тимофеев, носил редкое тогда в полку офицерское звание – был лейтенантом. На земле вел он себя нагло, в разговорах открыто хвалил немецкую технику, потешался над нашей бедностью. Вскоре приехали из СМЕРШа и его забрали. Говорили, что он был сбит еще в 1941 году и, перевербованный немцами, был заслан на советскую сторону. В нашем полку он пытался вести подрывную работу, еще более решительно старался действовать в воздухе. Оперативная пауза, что наступила на фронте в то время, оказалась ему не на руку. Он явно спешил. А положение в 1943 году было уже отнюдь не таким, как в 41 – м. Гитлеровская разведка явно не успевала за менявшейся ситуацией. Предатель был разоблачен и понес заслуженную кару.
Январь 1943 года на исходе. Полк продолжал подготовку к боевым действиям. Мы уже выполнили необходимый минимум полетов по кругу, в зону на пилотаж и приступили к боевому применению: проводили одиночные бои истребителя с истребителем.
Мы были молоды, а потому счастливы. Даже тогда, в годину войны, когда, казалось, такому чувству не может быть и места в душе человека. Но разве не счастье вырулить на взлетную полосу, подняться в небо и выжать из первоклассной боевой машины и самого себя все, на что только способен!
«Есть упоение в бою!..»
Я и сейчас помню обветренные от мороза, взволнованные лица моих боевых друзей. Какими красивыми были они в короткие предстартовые минуты! Многие из этих парней не доживут до победы, не увидят близких, любимых. Но кто думал тогда о смерти? Живые, мы думали о жизни…
Подготовка к боевым действиям шла к завершению. Мы рассчитывали к началу февраля попасть на фронт. Но капризы погоды внесли значительные коррективы в наши планы. Пурга, снегопад, низкая облачность стали для нас злейшими врагами, и, если полеты задерживались или срывались из-за отсутствия необходимого погодного минимума, мы дружно осаждали дежурных синоптиков, пытаясь получить от них желаемый прогноз. Ребята из метеослужбы понимали нас и иногда, вопреки всем синоптическим законам, при явно неблагоприятной погоде, вселяли в нас надежду на временные прояснения и прекращения снежных зарядов. Ожидания порой оправдывались, и полк час-другой летал. Отрадным было и то, что мы, сержанты, в технике пилотирования оказались на достаточно