Ммм-дас-с… Мрачноватая получается картинка… Не находите?
Неужели все так плохо? Родился, год в состоянии амебы (ешь, спишь, отправляешь естественные надобности, иногда улыбаешься беззубым ртом, издавая непереводимые и непонятные звуки), первые шаги вперемежку с попытками засунуть в рот, а возможно, и съесть по неосторожности не убранные тапочки и другие предметы, несколько лет адекватной реакции на окружающую ситуацию с верой в Деда Мороза да с вопросами, заставляющими краснеть мам и загоняющими в тупик все старшее поколение, и достаточно длинный (от пятидесяти до семидесяти – это уж как повезет) путь лицедея и лицемера с возможным шансом возврата в состояние искреннего восприятия окружающего мира…
Говорят, в старости народ снова впадает в детство, но осветить эту тему смогу лет эдак через двадцать-тридцать, ибо пока из моих уст подобная информация будет звучать несколько надуманно…
Боюсь, это только часть правды, той, которую держим за семью печатями где-то глубоко внутри себя, пытаясь казаться лучше, чем мы есть на самом деле, правды, о которой часто боимся признаться самим себе, которую хотим унести с собой в могилу (похоже, с пафосом я все-таки немного переборщил).
Так что же остается светлого в душе среднестатистического обывателя в период его временного пребывания на этой грешной земле? Это мечты. Да, да, да… Как бы банально это ни звучало – мечты (не путать с материальными желаниями) о чем-то возвышенном и неосуществимом (победить дракона, достать звезду с неба, совершить подвиг или на худой конец дать в морду этому двухметровому качку с пятого этажа, собака которого с таким завидным постоянством отрывает номерной знак моего автомобиля (извините, отвлекся)… А еще нам остаются сны: добрые и страшные, правдивые и виртуальные, реалистичные и придуманные… Только в них мы можем быть героями там, где в реальной жизни боимся поднять голову или возразить, можем прыгать с девятого этажа и обратно без вреда для здоровья, и самое главное – можем летать. Вот, собственно, об этом и пойдет речь далее. Так что расслабьтесь и не пытайтесь найти в тексте какое-то рациональное зерно – его там просто нет, как нет смысла в «Черном квадрате» Малевича, попробуйте воспринять текст всеми органами чувств или, по крайней мере, прокрутите в голове сюжет, как ленту старого доброго советского фильма.
Сон первый
Дочь Иезуита Татьяна, была славным любопытным ребенком, но уже с пяти лет росла без матери под бдительным присмотром всевозможных нянек и теток, коих отец нанимал для воспитания дочери. Иезуит имел достаточно высокое положение в обществе, а чиновничий пост, занимаемый им в каком-то силовом ведомстве, давал огромную власть над большинством граждан той страны. Тысячи подчиненных, подлиз и льстецов, доступ через прослушку и слежку к тайнам других людей и организаций, психологические портреты и аналитические выкладки ведущих специалистов конторы, тексты выступлений и реплик, придумываемые лучшими пиартехнологами, психологами и другими режиссерами человеческих судеб, сделали из Иезуита сверхчеловека, по крайней мере, он был в этом уверен на все сто. Гордыня была вторым именем этого персонажа. С матерью Татьяны он развелся после публикации в какой-то желтой газетенке фотографий его персоны с барышнями легкого поведения, в непристойном виде. Вернее будет сказать, что это мать Татьяны подала на развод с Иезуитом. Однако многолетняя безнаказанность и власть сделали свое злое дело, и он, естественно, посчитав себя обиженным, решил этот спор по-своему: редактор издания, напечатавший компрометирующий материал, попал под страстное преследование фискальных органов, в результате которого потерял не только газету, но и практически все личное имущество; журналист, написавший статью и раздобывший фотоматериалы, был найден полуживой с черепно-мозговой травмой, выжить ему удалось, но память, как и способность здраво рассуждать, к бедняге не вернулись, так что его постоянным местом жительства стала психбольница. Мать Татьяны в ходе слушания дела о разводе и разделе совместно нажитого имущества была признана алкоголичкой, помещена в соответствующее лечебное заведение, лишена родительских прав, а равно, и всяческих прав на какое-либо совместно нажитое имущество. Нельзя сказать, что Иезуит очень боялся потерять контакт с дочерью, скорее наоборот – он бы с удовольствием забыл о ее существовании, однако гордыня и амбиции заставили поступить именно так. Он не мог проиграть, даже когда проигрывал. Все должно было быть в угоду ему, а не так, как хотела его жена. Имея неплохой достаток от не совсем законной деятельности, обеспеченной служебным положением… Тут следует немного оговориться: деятельность-то Иезуита была полностью