Фило – доктор
В московских двориках блуждает май,
черёмухам мелируя причёски.
Сознание работает нечётко
в сиреневый могучий аромат,
и бродишь, надышавшись, подшофе,
держа весну ладонями без кожи.
Ограничители любви сорвало, может,
раз видишь вместо женщин дивных фей.
Однако им назначено порхать.
А мне – смотреть, не высказав восторга,
вскрывая ход причин, как трупы в морге,
лечить последствия, их потроха.
Промахи
Голуби в лужах купаются,
тоже от мая в нокдауне.
Что же в душе море Баренцево,
доброе, как руки дауна?
Что же сквозь белое крошево
вишни, сирени, черёмухи
мне не пройти, замороженному?
В чём философии промахи?
Ведь всё по кругу и, вроде бы,
зелень и май – предсказуемы,
как под бретелькою родинка,
но…
не хватает сказуемых
«одноитожевость» выразить.
Вот преимущество юности:
впрыскивая жизни сыворотку,
Бог не забыл и о лютости,
(штуке иной категории,
шутке над скучностью вечности) —
это когда надо «скоренько»,
точка победы. Не лечится…
Точка.
Что дальше?
Не важное.
Не понимал я – ты веришь мне? —
так старость обезображенную,
как понимаю – теперешним.
Повтор
Под дикое желание зайти
куда-нибудь и выпить благородного
реализую личный казантип
и накачаюсь рифмами и гонором.
Побольше заграбастав городских
красивостей к малюсенькому столику,
как в май гроза – романтику, затих,
пролив на скатерть стих, коньяк и стольники.
Потягивая у окна Мартель,
ловлю прохожие улыбки-стразинки…
А что такое, в сущности, поэт? —
ребёнок с нерастраченной фантазией.
Придумывая слово-креатив,
всё знаю – это детство корчит рожицы.
Не лгите – дважды в реку не войти,
кто ж запретил?! Кому там всё не можется?
Я это делал сотни…
Да и вы,
как дежавю, воспринимали детское
зелёное величие травы
когда май раздвигали занавесками.
Под Моцарта, БГ, джаз, Dire Straits,
под тишину – Мадонну всякой музыки —
как часто вы испытывали стресс,
целуясь в сумерках соседских кустиков?
Гарсон, спасибо.
Стих не удался,
хотя слова протанцевали балеринами,
но не легли.
И не сказать нельзя…:
Что значит «жизнь»? – повтор неповторимого.
Не-
Звонок казался очень чёрным
на фоне нервной тишины,
бордовый свет жёг в рассечённой
Вселенной мысль: «не прощены».
Одна