– В одиннадцать завтра Настюху забирать. – Суслов вздохнул. – Ее и сынка моего.
– Как назовешь-то пацана?
– Настюха написала, что Игорем хочет.
– А ты сам как хочешь? – Арнольд глянул на своего работодателя в зеркало, но не увидел, чего хотел, – Суслов был в модных темных очках (как, впрочем, и сам Арнольд – чтоб зенки чужие зря в душу не лезли).
– Я как она. Я ей сказал – родишь мне сына здорового, все твое сполню, все твои желания, девка. Хотел бы, конечно, чтоб тоже Аркашей звался, ну, в честь меня, отца. Но раз Игоря она хочет – нехай будет Игорь Аркадьич. Тоже неплохо звучит, а?
– Знаменито звучит.
– Когда сам-то женишься? – по-свойски просто спросил Суслов.
– На ком?
– Ну, хоть на этой своей… Хотя я бы тебе не советовал. От души не советовал.
Арнольд насупился.
– Это почему же?
– Да все потому, Леха.
Арнольд становился «Лехой» редко, и это всегда знаменовало особый, интимный виток разговора по душам.
– Нет, ты скажи.
– Да не буду я. Это дело твое, собственное.
– Ты ж свой, не чужой. А я – ты сам знаешь, за тебя, Аркаша, в огонь и в воду. Так уж давай это… начистоту. Что ты против Фаины имеешь? – Голос Арнольда звучал глухо.
Суслов покачал головой.
– Чего я против нее имею? А ничего, кроме того, что не пара она тебе, вот что.
– Красивая, что ли, слишком?
– Есть и покрасившее ее, вон Настюха моя – нет, скажешь? Она насколько ее моложе? То-то. Дело-то не в этом. Ты сам пацан что надо. Как зубы вон себе вставил новые. – Суслов не удержался и поддел кореша и бывшего солагерника, который действительно по молодости, во время первой ходки «туда», ухитрился подцепить цингу и надолго испортил себе всю стоматологию. – Зубы, говорю, вставил, и порядок. Только не подходите вы друг дружке. Совсем.
– Почему? Ну? Бей, давай, что ли. – Арнольд стиснул вставные зубы. На щеках заходили желваки.
– Э, куда дело-то зашло… Далеко зашло, видно. – Суслов грустно вздохнул. – Тогда я лучше помолчу.
– Нет. – Арнольд резко нажал на тормоз (благо к этому времени они уже свернули с Ярославки на более спокойное объездное шоссе).
– Ты работай давай, руль-то крути, – беззлобно приказал Суслов. – Ладно, раз так настаиваешь. Я скажу. Сколько у нее мужиков было?
– Это никого не касается.
– А сколько у нее щас, кроме тебя?
– И это тоже никого не касается.
– А ты сам-то при ней в роли кого? Что, думаешь, не знаю – полгода возле нее, как пудель на задних лапах. Цветочки, браслетик жемчужный… Дала она тебе хоть раз-то по-настоящему или все динамить продолжает?
– Слушай, Аркаша, ты это… знаешь, что за такие слова я…
– Кто? Я тебя как облупленного знаю. Щас ствол наружу – и палить. В кого палить, в меня, в твоего друга, кто единственный