Итальянский этюд в ковидных тонах. Ольга Малышкина

понял, что больше не вынесет ожидания, ему необходимо скорее узнать свою судьбу, с учётом его переживаний надежда перестала быть радостной, а значит, и откладывать разговор не имело смысла. – Где ваша кофта?

      – Не помню… Может, осталась в машине?.. Хотя там мы бы её сразу увидели… Наверное, я случайно забыла её в своей рабочей сумке дома, утром я положила её туда и, кажется, больше не доставала… А что, вы хотите позвать меня на прогулку? – лепетала Полина, её глаза опять были в плену его глаз.

      Витторио снял с себя пиджак, осторожно опустил его на её плечи.

      – Если вы замёрзнете, мы сразу вернёмся.

      Они вышли на улицу. Звёзды уже усыпали небо, но отсвет от заката в том месте, где село солнце, ещё не давал ночи полностью захватить власть. На стоянке перед обсерваторией находились два туристических автобуса. Через час должна была закончиться экскурсия, уехали бы последние сотрудники, они с Полиной остались бы вдвоём, не считая охранника, но Витторио этот час казался немыслимым количеством томительных минут, по истечении которых (он умудрился уже убедить себя в этом) его будет ждать страдание.

      – Витторио, что случилось? Почему вы такой мрачный?

      – Мрачный? – переспросил он. – Нет-нет, я просто волнуюсь…

      Они уже отошли от здания настолько, что его не было видно за деревьями, как и машин на стоянке. Только расползающаяся по траве чернота, а на ней сияющие пятнышки светлячков, как будто с неба нападали маленькие звёздочки, не сумевшие удержаться за его бархатистую ткань.

      – Волнуетесь? Почему? – голос Полины дрожал, она сама не могла бы объяснить от чего, от ночной прохлады, от которой не спасал его тонкий пиджак, или от исходившего от Витторио напряжения.

      – Полина… – Он повернулся к ней, не заметил, как перешёл на итальянский. – La amo. La prego di essere mia moglie. – Только потом, видя её ошеломлённые глаза, повторил на русском, хотя был уверен, что она поняла его. – Я люблю вас. И прошу вас стать моей женой.