Серафима вела хозяйство и занималась квартирантами. Считалось, что у нее большие способности к домоуправству. Она их использовала в первую половину дня, а во вторую – потихоньку прикладывалась к заветному штофику, который стоял в заветном шкафчике у нее в комнате. Она любила раскладывать гранд-пасьянс в гостиной (она же столовая и зала), где Зинаида читала вслух, но постоянно, отлучаясь к шкафчику, доходила до кондиции и тогда удалялась по-английски. Впрочем, утром она вскакивала как ни в чем не бывало и бралась распекать всех подряд.
Старая карга никак не могла успокоиться по моему поводу, я снова слышала, как она приставала к Зинаиде:
– А что на театре, свои платья носят или дают?
– Какой вздор! – вспылила Зинаида. – И о чем вы только думаете, тетенька, несправедливо думаете. Оставьте ваши придирки, я больше не хочу ничего подобного слушать.
– Увидишь, никто не придет по объявлению. Хороша пропажа, да дурна находка!
«Комедьянткой» я сделалась поневоле. Но предчувствие мегеру не обманывало, явиться за мной было некому. Проходя мимо, Серафима делала вид, что не замечает меня и сокрушенно говорила, будто бы сама с собой: «Могу представить себе, какого поведения эта женщина». Ясно, какую женщину она имела в виду. Она хотела вызвать меня на грубость, но я была подчеркнуто вежлива. Старуха чуяла, что Серафима потянулась ко мне, и то, что у нас завелся секрет, тоже почуяла.
С утра Зинаида маячила у окна, пока не прилетел Белыш.
«Трудность моего положения заключается в том, – писал Дмитрий, – что я не знаю, как следует к Вам обращаться. Имени своего Вы не пишете и, должно быть, имеете на то причины, но боюсь, напиши я «любезная Муза», будет это выглядеть чуть ли не фривольно. Возможно, Вы не хотите назваться, поскольку не знаете, что я за человек? Если Вы усомнились в моей добропорядочности, то смею уверить Вас, вся моя прежняя жизнь не давала знакомым со мной людям повода стыдиться меня. И справки обо мне навести очень просто, если это обратит Ваше доверие ко мне. Рекомендовать меня может такой уважаемый человек, как профессор Военно-медицинской академии Алексей Львович Полынников. Но ежели причина в том, что наша переписка может быть неправильно расценена кем-либо из Ваших близких, это достаточно серьезный повод, и мы должны ее прекратить. Напишите мне об этом прямо, и более я Вас не потревожу.
О голубиной жизни вкратце сообщу Вам следующее. Сложившаяся пара голубей – идеал любящей четы, и любовь их ничем нерушимая, до гроба. Яйца высиживают оба родителя, причем самец сидит на гнезде от девяти утра до четырех пополудни, а самка остальное время. Можно наблюдать, как голубь, сердясь и воркуя, гонит голубку к гнезду, если она долго