– Скажите. К чему?
– Иметь нежного супруга, достаточно богатого, чтобы не испытывать нужду в необходимом.
– А если вы его не любите?
– Порядочный и нежный, – как смогу я его не любить?
– Я вижу, что вы не знаете любви.
– Это правда. Я не понимаю этой любви, которая кружит голову, и благодарю за это Бога.
– Вы правы. Бог вас хранит.
– Вы считаете, что как только король меня увидит, он потеряет голову; это, говоря по правде, мне представляется химерическим, потому что, весьма возможно, он не сочтет меня дурнушкой, но я не верю ни в какую крайность.
– Вы не верите? Присядем. Представьте себе, что король воздаст вам такую же справедливость, как я. Дело будет сделано.
– Что вы находите во мне такого, чего нет у многих девушек моего возраста? Может быть, однако, что я вас поразила; но это убеждает лишь в том, что я была рождена, чтобы поразить вас, но не короля. Зачем вы собираетесь искать короля Франции, если любите меня сами?
– Я не могу сделать вас счастливой, как вы того заслуживаете.
– То, что вы говорите, вне очевидности.
– Вы меня не любите.
– Я уверена, что полюблю вас единственно, единственно став вашей женой. Тогда я верну вам тот поцелуй, которым вы меня наградили, и который мой долг мешает мне вернуть сейчас.
– Как благодарен я вам, что вы не вполне лишены чувства удовольствия, которое я испытываю вблизи вас!
– Наоборот, я очень рада, что нравлюсь вам.
– Позвольте, я приду повидаться с вами завтра рано утром и выпью кофе с вами, сидя около вас на вашей постели.
– Ах! Прошу вас даже не думать об этом. Я сплю вместе со своей тетей, и я встаю всегда раньше нее. Ах! Я прошу вас. Уберите эту руку. Ну, хорошо! Спасибо. Во имя Бога, кончайте.
Увы! Я кончил только повиновением. Но то, что делало меня счастливым в воображении, это то то, что по отношению ко мне она сохранила ту же нежность и тот же смеющийся вид, который освещал все время ее лицо. У меня был вид человека, испрашивающего и заслуживающего прощения, а у нее – что она сожалеет о невозможности позволить мне то, что я хочу. Я пошел в свою комнату, где нашел Манон, которая спарывала манжеты, и которая во мгновение ока меня утешила и затем ускользнула. Я раздумывал о том, что я никогда не получу от Роман сверх того, что уже имею, и что бесполезно добиваться большего, по меньшей мере если не хочу приступить к действиям, на которые толкает гороскоп.
Спустившись в сад, я попросил м-м Морэн прогуляться немного со мной. То, что я говорил этой почтенной женщине, чтобы убедить ее принять от меня сотню луи на путешествие ее племянницы, непередаваемо. Я твердил ей, что никто ничего не узнает, но все мое красноречие оказалось бесполезно. Она сказала, что если дело только в этом путешествии, судьба ее племянницы может свершиться, потому что она уже думает о способе помочь ей в этом, если ее муж согласится. Она изъявила мне, впрочем, глубокую благодарность и назвала свою племянницу счастливицей за то, что та мне так нравится. Я ответил,