Назавтра я пошел к банкиру Орси, чтобы разменять вексель. Я взял сотню цехинов и вексель на шестьсот на Венецию. Потом пошел прогуляться на «montagnola»[8]. На третий день, когда я пил послеобеденный кофе, сказали, что меня спрашивает банкир Орси. Заинтригованный этим визитом, я увидел его вместе с монсеньором Корнаро. Я сделал вид, что его не узнал. Сказав, что он пришел выдать мне денег с моего счета, он представил мне прелата. Поднявшись, я сказал, что счастлив с ним познакомиться. Тот ответил, что мы знакомы по Венеции и Риму; я ответил ему с обиженным видом, что наверняка он ошибается. Прелат стал серьезен и, вместо того, чтобы настаивать, стал извиняться, тем более, что он полагал, что догадывается о причине моей сдержанности. Выпив кофе, он ушел, пригласив меня приходить к нему на другой день завтракать.
Решив продолжать отпираться, я пришел к нему. Я не хотел признаваться, что я тот, кого Монсеньор знал, из-за поддельного звания офицера, которое я на себя взял. Новичок в деле самозванства, я не учитывал, что в Болонье я ничем не рисковал.
Прелат, который тогда был апостолическим протонотарием, сказал, выпив со мной шоколаду, что резоны, по которым я скрываюсь, могут быть вполне разумны, но я неправ, отказывая ему в доверии, потому что дело, которым я занят, делает мне честь. На мой ответ, что я не знаю, о каком деле он говорит, он попросил меня прочесть статью в газете из «Песаро», которая была с ним: «Г-н де Казанова, офицер полка королевы, дезертировал, после того, как убил на дуэли своего капитана. Неизвестны обстоятельства этой дуэли; известно только, что означенный офицер направился в Римини на лошади того другого, который остался мертв».
Очень удивленный этой мешаниной, в которой очень малая толика правды была смешана с выдумкой, не теряя власти над своей физиономией, я сказал ему, что Казанова, о котором идет речь в газете, должно быть, другой.
– Это может быть; но вы наверняка тот самый, которого я видел у кардинала Аквавива месяц назад, и два месяца назад в Венеции у своей сестры мадам Лоредан; Бушетти из Анконы также называет вас аббатом в своем переводном векселе на Орси.
– Прекрасно, монсеньер. Ваше преподобие заставляет меня признаться; я тот самый Казанова, но я умоляю вас воздержаться от всех остальных вопросов, которые вы могли бы мне задать. Честь обязывает меня в настоящее время к самому строгому молчанию.
– Этого мне достаточно, и я удовлетворен.
– Поговорим о другом.
– После нескольких учтивых фраз я его покинул, поблагодарив за все его предложения. Я увидел его снова через шестнадцать лет. Мы поговорим об этом в свое время.
Смеясь про себя над всеми ложными историями и обстоятельствами, которые объединились, чтобы в совокупности создать впечатление правды, я с этого времени стал убежденным пирронистом в отношении достоверности исторических фактов. Я получал истинное удовольствие, поощряя, единственно