«На конфискациях, видать, добыл, – с неприязнью думал артиллерийский старшина, но, язык, естественно, держал за зубами. – Башка плюгавая, как у Гришки Котовского.[7] Такой только солнечные зайчики пускать, в глаза врагам мировой революции», – его собственная, перевязанная кровавой тряпкой, гудела колоколом, а удары пульса отдавались в висках. Война застала старшину на марше. Его артиллерийский гаубичный полк скрытно, под покровом ночи выдвигался к границе, когда на рассвете был неожиданно атакован фашистами. Немецкие танки выскочили из стелющегося по земле тумана, круша артиллерийские тягачи и давя гусеницами лафеты гаубиц. Солдаты и командиры падали под кинжальным пулеметным огнем. И десяти минут не прошло, как от полка остались одни рожки да ножки, как некогда бабушка старшины говаривала. Выжившие кинулись наутек. Немцы их не преследовали.
В лесу старшина отбился от своих, после контузии он несколько раз терял сознание, и вероятно, его посчитали мертвым. Так он, по крайней мере, полагал. Ранним утром старшину милостиво подобрала в кузов полуторка. Старший лейтенант, порученец командира танковой дивизии, возвращался с передовой в штаб. Война подкараулила его в пути. Теперь старлей психовал, сомневаясь, что найдет комдива в пункте назначения. Судя по несмолкающей канонаде, бои шли несколько восточнее. Это говорило о быстроте продвижения немцев и о том, что они вот-вот очутятся в окружении. Если уже не очутились.
Не успела полуторка приютить старшину, как дорогу заступили двое. Один энергично замахал руками, второй, для верности, вытянул из кобуры «Маузер» и дал пару выстрелов над кабиной. Водила нажал на тормоза. Старлей еле успел выставить руки, и потому не расквасил нос. Старшина в кузове повалился на пол, ударившись многострадальной головой о борт. Из глаз посыпались искры, сразу возобновилось кровотечение.
– Чтоб ты, курва, сдох! – выкрикнул в сердцах старшина.
– Какого черта?! – завопил из кабины старлей. – Что вы себе позволяете, товарищи?!
– Закрой поддувало! – низкорослый капитан ГБ заскочил на подножку полуторки. – Кто такие? Документы! Живо!
Разглядев знаки различия ГБ, старлей прикусил язык.
– Машина порученца командира двенадцатой танковой дивизии, – доложил за старлея водитель. – Направляемся в штаб дивизии.
– Тебя не спрашивают! – рявкнул капитан. – Бумаги давай!
Артиллерийский старшина в кузове затаил дыхание, надеясь, что ГэБисты не расслышали пожелания подохнуть. «Кажись, я не громко сказал?»
Мельком просмотрев бумаги, капитан, было, собрался занять место старлея в кабине.
– Еще долбанут, из кустов… – заметил сержант ГБ. Это скорректировало планы. ГэБисты полезли в кузов.
– Ты кто такой? – спросил капитан через минуту. Старшина, приложив ладонь к кровавым бинтам, представился.
– Дезертир, б-дь?
– Никак нет, товарищ