Так Раймунд Беренгарий, граф Барселоны и Прованса, в преклонном возрасте отрекшись от престола и оставив все свои регалии, предстал перед братством барселонских тамплиеров и принес обет (1130) перед братом Гуго де Риго, приором. Поскольку его немощи не позволяли ему явиться лично в главную резиденцию ордена в Иерусалиме, он послал туда большие суммы денег и, затворившись в маленькой келье в Барселоне, неустанно исполнял все религиозные предписания тамплиерского устава до самой смерти[36]. В том же году император Лотарь даровал ордену значительную часть своих наследственных владений в Супплинбурге; а годом позднее (1131) Альфонсо I, король Наварры и Арагона, также носивший титул императора Испании, один из прославленнейших воинов своего времени, провозгласил рыцарей Храма наследниками короны Наварры и Арагона, и за несколько часов до смерти заставил большинство баронов обоих королевств утвердить и подписать это распоряжение. Юридическая сила документа, однако, вызывала сомнения, и наваррская знать сумела отстоять свои права от притязаний тамплиеров; в Арагоне, однако, они, согласно достигнутому соглашению, получили земли и замки, а также значительную долю налогов и пошлин, взимавшихся в королевстве, и контрибуции, получаемой от мавров[37].
Чтобы усилить поддержку тамплиеров и в дальнейшем укрепить их ряды лучшими и храбрейшими европейскими рыцарями, св. Бернар по просьбе Гуго де Паэна[38] берется за перо в их интересах. В знаменитом рассуждении «Похвала новому рыцарству» святой аббат восхваляет в красноречивых и ярких выражениях духовные преимущества, которыми пользуются рыцари-монахи ордена Храма перед всеми остальными воинами. Он рисует захватывающую картину, сопоставляя положение светских воинов и воинов Христа, и показывает, сколь отличаются в глазах Господа кровопролитие и убийство, творимые первыми, от тех, что совершают вторые.
Это необычное сочинение написано с большим подъемом; оно адресовано «Гуго, рыцарю Христа и магистру рыцарства Христова», состоит из четырнадцати частей, или глав, и начинается коротким вступлением. Оно весьма любопытно как наглядное свидетельство умонастроения тех времен, и некоторые наиболее показательные его фрагменты представляют для нас интерес.
Святой аббат проводит сравнение между мирским воином и воином Христа – светским и религиозным воителем.
Всякий раз, когда ты, ведущий мирскую войну, бросаешься в схватку, берегись того, что если ты поражаешь тело врага, он тем самым поражает твою душу, если же он берет верх, он губит тебя одновременно телесно и духовно. Воистину, по сердечному настрою, а не по событиям битвы следует оценивать угрозу для христианина или его победу. Если, сражаясь с желанием убить другого, ты будешь сам убит, то умрешь убийцей; если же одержишь победу и из-за желания подчинить или отомстить убьешь человека, ты будешь жить убийцей… О, злосчастная победа, когда,