Мне всегда казалось, что самое главное – найти способ выйти за рамки эстетического сознания, которые меня тяготят.
Красота – результат прекрасной формы и соответствия целого частям, частей между собой и также частей целому, ведь здания, подобно красивому человеческому телу, не должны иметь ничего лишнего, все в них должно быть пропорционально и уместно.
Я не проектирую изящные здания – я их не люблю. Мне нравится архитектура, в которой есть что-то грубое, жизненное, земное. Не нужно делать бетон идеально гладким, красить или полировать его. Если учесть игру света до того, как здание будет построено, можно добиться изменения цвета и внешнего вида бетона с помощью одного только дневного света.
В ИСТИННОЙ АРХИТЕКТУРЕ ДАЖЕ МЕЛЬЧАЙШИЕ ДЕТАЛИ ДОЛЖНЫ ИМЕТЬ СВОЕ НАЗНАЧЕНИЕ ИЛИ СЛУЖИТЬ КАКОЙ-ЛИБО ЦЕЛИ.
Помните, что самые красивые вещи в мире одновременно и самые бесполезные, как, например, павлины или лилии.
Я не хочу обнажать архитектуру, я хочу обогатить ее, добавив к ней новые слои. В сущности, это похоже на готический собор, в котором орнамент образует единое целое со всей конструкцией.
Я всегда стремлюсь убрать все лишнее – но не до такой степени, чтобы вещи потеряли свое лицо, а так, чтобы оставалось именно то количество слов или форм, которое необходимо, чтобы передать главное. Мне нравится редактировать.
МЕНЬШЕ ЗНАЧИТ БОЛЬШЕ.
МЕНЬШЕ ЗНАЧИТ СКУЧНЕЕ.
У белого цвета есть одно характерное качество – он всем нам нравится.
Орнамент был, есть и будет полихромным. В природе не существует ни одного монохромного объекта, полностью однородного по цвету. Такого объекта нет ни в мире растений, ни в геологии, ни в топографии, ни в животном царстве. Всегда, в большей или меньшей степени, проявляется цветовой контраст, и поэтому мы должны, полностью или частично, придавать окраску каждому архитектурному элементу.
Я всегда стараюсь мыслить в кривых линиях.
Работник, который изготавливает обручи, изгибая древесину, подает великим людям этой земли важнейшую мысль и учит их, что нет ничего такого, чем можно было бы пренебречь во имя высоких идей. Ведь разве мастерская самого мироздания не вписана в круг?
Форма всегда следует за функцией.
Форма следует за формой, а не за функцией.
В те времена, когда было придумано выражение «форма следует за функцией», здание просто планомерно возводилось в пространстве.