В письме от 6 января Джеки изложила отцу свои планы на будущее. Черный Джек занервничал: «Ты пишешь, что следующим летом намерена поехать в Бельгию, а еще, может быть, в Ирландию и попутешествовать по Франции. Ты что же, вообще решила не возвращаться домой? Все-таки не мешало бы вернуться, написала бы книжку про путешествия… Не смейся… Тебе просто надо сесть за стол, и наверняка напишешь бестселлер». Он очень опасался, как бы Джеки не вздумала поехать в Европе на охоту, ведь дома во время скачек она травмировала позвоночник и какое-то время носила корсет. «Было бы роковой ошибкой поехать в Ирландии или во Франции на охоту, а потом из-за болей в спине возвращаться домой, – предостерегал он. – Ты еще успеешь там поохотиться, особенно если выйдешь за богатого парня…» Джеки к тому времени уже твердо решила не возвращаться в Вассар. Черный Джек уговаривал дочь отказаться от этого решения: «Возможно, тебя коробит при одной мысли о возвращении в этот чертов Вассар, как ты его называешь, но, наверное, быть студенткой последнего курса, которой есть что рассказать о путешествиях, не так уж плохо, как тебе кажется».
Во время рождественских каникул Джеки, кроме поездки к Энн в Лондон, предприняла путешествие по Австрии и Германии, которое в письмах к отцу и Юше описывала как «чудесное и потрясающее». Она ездила в вагонах второго и третьего класса и ночи напролет разговаривала со случайными попутчиками, слушая их истории. «Когда я ездила с Боу [Хелен Боудон], все было роскошно, но мы ничего не видели», – писала она Юше. В Вене советские солдаты чуть не арестовали Джеки за то, что она сфотографировала их казарму. Она своими глазами видела резиденцию Гитлера в Берхтесгадене и концлагерь Дахау. В письмах Джеки не решилась остановиться на впечатлении, какое произвел на нее Дахау, хотя и говорила об этом со своей ньюпортской подругой, Виви Стоукс, которая вышла за графа Креспи и жила в Риме. Виви пришла в ужас оттого, что Джеки вообще вздумала туда поехать, и дала такой комментарий: «Джеки хотела знать…»
Вернувшись