– Ну вот, мы побывали на вечеринке у Аль Капоне и очень недурно повеселились.
– Я в курсе, – сухо заметил Пирс Уинслоу; миссис Уинслоу промолчала.
– Там были все, включая Кейев, Шванов, Мартинов и Блэков. Отныне Риккеры – столпы нашего общества, и все двери для них открыты.
– Только не эта дверь, – сказала его мать. – Ноги их не будет в этом доме. – Она помолчала. – Ты собираешься что-нибудь есть, Форрест?
– Нет, спасибо… То есть да, спасибо, я уже ем. – Он осторожно заглянул в свою тарелку. – Эта девушка очень мила. И по манерам с ней не сравнится ни одна девчонка в городе. Если бы сейчас все было так, как до войны…
Он умолк, сам не зная, что, собственно, хотел сказать. Лишь одно он сейчас знал твердо: с этого дня избранный им путь расходился с тем, по которому всю жизнь следовали его родители.
– До войны этот город больше напоминал деревню, – сказала старая миссис Форрест.
– Форрест имел в виду Мировую войну, а не Гражданскую, – пояснила Элеонора.
– Но остаются принципы, которым изменять нельзя, – сказал Пирс Уинслоу.
В следующий момент он и Форрест одновременно вспомнили историю с Кеннеморским клубом, и Уинслоу-старший, не выдержав, вспылил:
– Когда люди начинают запросто ходить в гости к осужденным преступникам, сразу понимаешь: с этими людьми что-то неладно.
– Не стоит поднимать эту тему во время еды, – быстро сказала миссис Уинслоу.
Около четырех пополудни Форрест у себя в комнате снял телефонную трубку и набрал номер.
– Мисс Риккер дома?.. Привет, это Форрест Уинслоу.
– Как ты там?
– Еле жив. А вчера все было здорово.
– Неужели?
– Даже слишком здорово. Чем ты сейчас занята?
– Привожу в чувство двух несчастных пьянчуг.
– А меня не приведешь в чувство за компанию?
– Конечно. Приезжай сюда.
Два перепивших накануне молодых человека могли только стонать и заводить патефон, слушая сентиментальные песенки, но в конце концов они убрались восвояси. В камине плясали языки пламени, за окнами продолжался день, а Форрест прихлебывал свой чай с ромом.
– Итак, мы наконец-то встретились, – сказал он.
– Задержка была по твоей вине.
– А всё эти дурацкие предрассудки, – посетовал он. – Это очень консервативный город, а прошлое твоего отца…
– Я не собираюсь обсуждать с тобой моего отца.
– Извини. Я только хотел сказать, что был глупцом, так долго оттягивая наше знакомство из-за какого-то нелепого предубеждения. И наконец решил поверить своим чувствам, а не чужим словам.
Она внезапно встала:
– До свидания, мистер Уинслоу.
– Что? Почему?
– Потому что ты действительно глупец, если приходишь сюда с таким видом, будто делаешь мне одолжение. А напоминать мне об отцовских грехах после нашего гостеприимства – это попросту неприлично.
Он