Нила, в области Гесем. Это был город колонн, статуй, сфинксов и украшений всякого рода, какими вообще отличалась резиденция фараонов. Великолепные дворцы были местом постоянных придворных пиршеств и ликований, которые были в разительном противоречии с тем, что делалось за их стенами, где народ стонал от непосильных работ и повинностей. Представителем этого народа и явился во дворец Моисей с своим братом Аароном. При государственной беспечности фараона, едва ли имевшего возможность знать действительное состояние своего государства и судившего о нем только по окружавшей его придворной пышности и раболепству придворных льстецов, превозносивших славу и могущество фараонова престола, появление во дворце каких-то дерзких представителей ничтожного, презренного инородческого племени могло только вызвать у фараона улыбку презрения. На просьбу Моисея и Аарона отпустить израильский народ в пустыню для принесения жертвы Господу, фараон высокомерно, хотя и не без благодушия отвечал, что он не знает никакого их Господа и советовал бы им не предаваться праздным смутам в народе, а идти и заниматься своим собственным делом. «Зачем вы, Моисей и Аарон, отвлекаете народ мой от дел его? Ступайте на свою работу», – сказал он и с этим выпроводил ходатаев за угнетенный народ. Фараон, очевидно, не понимал еще всей важности готовящегося события, но видел, что в народе израильском началось какое-то незаконное движение. Движение это, думалось ему, происходило от праздности, и поэтому он велел усилить работы и повинности. Египетским надзирателям запрещено было выдавать рабочим даже солому для кирпичей, и народ должен был сам отыскивать ее для себя, теряя время, а между тем, от них требовали изготовления того же урочного числа кирпичей, подвергая жестоким побоям и наказаниям за всякий недочет в них. Народ возопил еще больше и выражал негодование даже на Моисея и Аарона, считая их прямыми виновниками своих усилившихся страданий. Тогда Бог, возобновив Свое обетование вывести народ в Землю обетованную, дал Моисею и Аарону окончательное поручение ходатайствовать перед фараоном, предупреждая их о противодействии и упорстве последнего, но показывая вместе с тем, что все это послужит лишь к обнаружению всемогущества Божия и заставит самих египтян признать силу Иеговы. И вот братья-освободители опять явились во дворец, чтобы решительно потребовать отпущения народа, подтверждая свое право на то необычайными знамениями.
На этот раз фараон внимательнее отнесся к представителям израильтян, созвал придворный совет, чтобы официально выслушать их заявления. В доказательство правоты своего требования Аарон бросил свой жезл на пол, и он мгновенно превратился в змея, шипя и извиваясь. Как ни чудесно было это знамение само по себе, но для Египта в нем не было ничего необычайного. Оно, по-видимому, не особенно смутило фараона. Он позвал своих придворных волхвов Ианния и Иамврия, и они своими чарами сумели сделать нечто подобное. Таким образом, первым своим знамением Моисей с своим братом не могли доказать
