615
Зач.: смѣясь съ молодымъ человѣкомъ, чуть
616
Зач.: Каренина смотрѣла на него. Вронскій чувствовалъ это и улыбался. Уже старуха выходила въ выходныя двери, какъ вдругъ
617
Зачеркнуто: Дѣйствительно,
618
Зач.: ужасно
619
Зач.: и въ встрѣтившемся ихъ взглядѣ, несмотря на ужасъ минуты, онъ почувствовалъ что то
620
Зач.: У подъѣзда они еще разъ простились, и Анна Аркадьевна сказала:
– Надѣюсь видѣть васъ у себя, – и только что она сказала <и увидала его сконфу[женное]>, <она застыдилась>, она подумала: «точно я награждаю его. Ахъ, да что мнѣ зa дѣло». – Ну, Стива, теперь разскажи мнѣ свое горе, – сказала она, когда сѣла съ братомъ въ карету.
621
Зачеркнуто: <невысокой> молодой, довольно полной и элегантной
622
Зач.: бархатномъ
623
Зач.: съ необыкновенно тонкой таліей и широкими плечами.
624
Зач.: и дать ей пройти.
625
Зач.: <некрасивое,> свѣжее, румяное, неправильное и чрезвычайно привлекательное
626
Зач.: скромно выглядывавшее изъ овальной рамки бѣлаго платка, которымъ была обвязана <голова> шея. Задумчивые, небольшіе, странные сѣрые глаза, окруженные необычно длинными рѣсницами, смотрѣли на него дружелюбно и внимательно.
627
Зачеркнуто: и выраженіе. Вмѣсто свиныхъ, по мнѣнію Вронскаго, глазокъ Степана Аркадьича, у нея были большіе
628
Зач.: велики
629
Зач.: и вмѣсто поверхностно добродушнаго, веселаго обычнаго выраженія лица Степана Аркадьича глаза выражали <большую> серьезность и впечатлительность.
630
Зач.: главную прелесть составл[яли]
631
Зач: Я негодяй
632
Зач.: Да. Она не проститъ мнѣ, нѣтъ, не проститъ. Но
633
Зач.: Ты – послѣдняя надежда…
<– Но другъ мой, надо же жить, надо же подумать о дѣтяхъ.> Что же я сдѣлаю?
634
Зачеркнуто: Это ужасно. Я такой негодяй, я мерзавецъ, – и Мишенька заплакалъ.
635
Зач.: – Ты скажи мнѣ про Долли. Что она? Какъ она приняла это? Ахъ, несчастная!
– Долли, кажется, сама не знаетъ, на что она рѣшилась.
636
Зач.: Одинъ Тотъ, Кто знаетъ наши сердца, можетъ помочь намъ.
Облонскій замолчалъ. Онъ зналъ этотъ <выспренній> нѣсколько притворный, восторженный тонъ <религіозности> въ сестрѣ и никогда не умѣлъ продолжать разговоръ въ этомъ тонѣ. Но онъ зналъ тоже, что подъ этой напыщенной религіозностью въ сестрѣ его жило золотое