Крылья над миром. Алексей Калугин

я, попытавшись протолкнуть ее в пересохшее горло. Сплюнув воду за окно, Базин коротко и конкретно выругался.

      Солнце уже клонилось к закату, а растекшийся по земле зной, пользуясь полным безветрием, и не думал спадать. За целый день разъездов по пыльным проселкам малиновый «жигуль» Базина сделался почти серым, превратившись в раскаленную душегубку на колесах. Что такое адская жара, Базин себе уже представлял и теперь совсем не удивился бы, если откуда-нибудь из-под приборной панели показалась вдруг оскаленная мордочка бесенка.

      Базин был мужчиной плотного телосложения, немного полноватым. Выглядел он лет на тридцать пять, хотя на самом деле был чуть моложе. Работал он в московском академическом институте химического профиля. У начальства числился на хорошем счету, да и работа ему нравилась, вот если бы за нее еще и деньги платили… Ввиду полнейшего несоответствия институтской зарплаты ценам в магазинах приходилось искать альтернативные источники средств к существованию. Перепробовав несколько различных вариантов, Базин временно остановился на том, чем промышлял уже почти полгода. На неделе он занимался в своем институте химическим синтезом, а в выходные, оседлав старенький «жигуленок», отправлялся колесить по области. Имея при себе фиктивное удостоверение Всероссийского общества хранителей старины, он объезжал подмосковные деревни, скупая по дешевке у одиноких стариков и старух старые, теперь уже ненужные прежним хозяевам предметы быта. В Москве Базин, не забывая о собственной выгоде, перепродавал то, что удавалось добыть, знакомым умельцам, которые, подновив старую рухлядь и разукрасив ее в столь уважаемом иностранцами псевдорусском стиле, сдавали полученный товар перекупщикам, торгующим за валюту.

      Почти все, представляющее хоть какую-нибудь ценность, было вывезено из ближнего Подмосковья деятельными коммерсантами еще в первые годы горбачевской перестройки, поэтому чаще всего Базину приходилось довольствоваться помятыми самоварами с потерянными краниками да деревянными сундуками с треснувшими крышками. Подлинные редкости почти не попадались. Самой большой удачей Базина была длинная широкая сабля без ножен с выгравированным на клинке тигром, за которую он полдня торговался с прижимистой бабулькой. Денег, полученных за саблю, хватило Базину на то, чтобы поставить на машину новый движок и сменить колеса.

      Но на этот раз Базин возвращался домой почти пустой, даже не объехав всех намеченных деревень. В багажнике у него лежали только старая некрашеная доска, которую старуха, продавшая ее, упорно называла прялкой, и две закопченные лампады, слой грязи на которых едва ли соответствовал их возрасту. С таким товаром хорошо бы хоть бензин окупить.

      Дорога влилась в деревеньку, пока еще не отмеченную на базинской карте. Базин недовольно поморщился. Он во всем любил порядок, но сегодня, решив из-за жары возвращаться кратчайшим путем, изменил намеченный маршрут.

      «Нет, сегодня я здесь останавливаться не буду», – решил Базин и тут же резко нажал на тормоз, увидев у дороги колодец.

      Чуть в стороне от колодезного сруба стоял дом, обнесенный невысокой изгородью. У калитки на скамье сидел дед в старом замызганном пиджаке, надетом на голое тело, синих тренировочных штанах, продранных на коленях, и кепке, давно уже потерявшей первоначальную форму.

      – День добрый, отец, – поприветствовал старика Базин, выбравшись из машины. – Водички дозволишь набрать?

      – А что ж, набери, не жалко, – ответил дед.