Я сказал, что мне надо сутки подумать.
Первая мысль была достать настоящий пистолет и на будущей стрелке пострелять всех этих негодяев. На следующий день после занятий я пошел искать боевой ствол, но решил пройтись по городу, зайти к родственникам и попрощаться с прежней жизнью. Чем больше я бродил по Одессе, тем меньше мне хотелось в тюрьму. На Пушкинской возле ЦУМа я зашел в церковь, в которую еще ребенком ходил с бабушкой Валей, и… окончательно передумал кого-то «валить».
Вечером я отдал им свой газовый пистолет.
До сих пор я испытываю двоякое чувство, вспоминая этот инцидент. С одной стороны, проучил злодея и подбил ему глаз. Но с другой – я отдал ему пистолет. Теперь он опытней и опасней и, может быть, прямо сейчас грабит на улице других людей.
В общем, я оставил это дело незавершенным, но извлек из ситуации полезный опыт.
Вторая плавпрактика
После второго курса я проходил плавпрактику на паруснике «Дружба». Высота грот-мачты 50 м от уровня моря. Для сравнения: высота нашей единственной шестнадцатиэтажки в Ужгороде 40 метров. Нет, я не супермен. И высоты боюсь как все нормальные люди. Очень хорошо помню тот момент, когда мы приехали в Болгарию, чтобы поменять курсантов, отработавших на «Дружбе» два месяца. Нас приехало на автобусе 30 человек. Мы стояли на причале в Несебыре среди толпы зевак, а «Дружба» возвращалась с морской прогулки с туристами. Мы смотрели с берега, как в лучах заходящего солнца курсанты работают на мачтах, и все были в шоке: как они не боятся? Если они завтра уедут, то кто будет работать на мачтах?
Буквально после трех дней тренировок мы носились по реям, как обезьяны. Когда нужно было поднять паруса, то на одну мачту пускали только первых восемь курсантов, которые успели первыми запрыгнуть на ванты. Остальные, извините, не успели. Полезете в другой раз. В нашу смену мы все паруса ни разу не поднимали. Туристам достаточно было нескольких парусов. На самый верх самой высокой мачты мы лазили только 2 раза просто так. С разрешения боцмана, конечно. Вид оттуда открывался незабываемый. Вокруг всё как на ладони. А палуба и люди внизу казались крошечными.
Все курсанты, с которыми я попал на парусник, были из разных групп нашей мореходки: судоводители, механики, автоматчики и радисты младших курсов. Мы быстро нашли общий язык и сдружились. Но были среди нас и ярко выраженные мажоры, которые держались обособленно и даже жили отдельно. Мажоры оказались детьми влиятельных в Одессе людей. Руководитель нашей практики всячески оберегал их. Те в свою очередь пытались пользоваться своим неприкосновенным статусом.
Однажды во