– Игорёк, – сказала она, – это, конечно, твои семейные представления, но как ты себе представляешь возможность не согласиться?
– Ну, есть же всякие организации, – протянул Михельбер, – есть права человека. Ведь он же единственный сын в семье. По-моему, по закону в таких случаях на войну не берут…
– Игорёк, ты у нас и в классе был диссидентик, и тут про права человека, – укоризненно прокряхтел Берг, и повисла томительная пауза, которую прервал Виталий, протягивая Грише гитару со словами:
– Слушай, спой что-нибудь из афганского.
– Фольклора? – ехидно переспросил Гриша, принимая гитару в руки и тут же затянул:
…Мы выходим на рассвете.
Над Панджшером[17] дует ветер,
раздувая наши флаги до небес.
Только пыль встаёт над нами.
С нами Бог и наше знамя
И родной АКМС[18] наперевес…
Отзвучала песня. Несколько мгновений висела тишина, не прерываемая даже шелестом страниц листаемого дембельского альбома.
– Гриша, – наконец нарушила молчание Анна Владиславовна, – а тебе лично приходилось в кого-то стрелять?
– Ты хочешь узнать, убивал ли я людей, – со спокойной иронией в голосе уточнил сын, – отвечу: Бог миловал, убить пришлось однажды змею, несколько раз крыс и без счёта всяких комаров, москитов и прочую дрянь. Но при мне однажды… Впрочем, это неважно! – Гриша тряхнул головой, отгоняя неприятное воспоминание.
Был внезапный обстрел. Рота по команде заняла свои места в траншее. Командир, который массу времени и сил уделял тренировкам по отработке действий в условиях нападения, преуспел и добился того, что доведённые до автоматизма действия подразделений исключили потери при обстрелах, которые при предшественнике нынешнего командира бывали. Однако на сей раз, как на зло, в части находился прибывший с какими-то поручениями из штаба взвод чужаков, для которых обстрел был в диковинку. На такой случай была предусмотрена специальная траншея, куда надлежало прыгнуть любому гостю части. Офицеры из прибывших