– Ох-хо-хо, все суета сует, прости, Господи… – вздыхала она, а деньги проворно прятала в карман под фартуком.
И в одиннадцатом классе Сашка не выдержала, ее возмущало, что матери приходится так много работать, чтобы их прокормить, а бабка отдает все деньги Лидии и внукам, здоровым, ленивым мужикам, хотя работает с нею не Лидия и не мужики, а именно она, Сашка. И она перестала помогать бабке, из принципа. Отказ внучки Сальмиха приняла безропотно, сказала только:
– Не помогай, коли сможешь. Тилько ты теперь не сможешь без цэго, сама придешь до мэнэ. Ты така же, як и я.
Сашка не поняла, что бабка имеет в виду, но через полгода с ней стало происходить что-то необычное: время от времени ее стали окатывать горячие волны, жар поднимался снизу и доходил до самых кончиков пальцев рук. Руки после этого начинало покалывать, так бывало в детстве, когда пересидишь ногу или отлежишь руку – тысячи иголочек впиваются в онемевшую кисть. Иной раз «это» накатывало на нее во время урока. Если в классе становилось тихо, учитель стоял на одном месте у доски, а не расхаживал по классу, Сашка вдруг отключалась, переставала слышать монотонный рассказ и начинала видеть отклонения в организме учителя или какого-нибудь ученика. Ей подсознательно хотелось подойти, наложить руки на больное место и сбросить томивший ее жар, направить свою силу в нужную точку, помочь человеку.
Как-то девочка из их класса сломала руку, и Сашка, не задумываясь, подошла и осторожно положила свою ладонь на гипс, на место перелома, направила туда энергию, даже глаза закрыла, мысленно желая, чтобы срослось побыстрее. Девочка сначала не заметила Сашкиного прикосновения, но потом она вдруг почувствовала сквозь гипс жар Сашкиной руки и оттолкнула ее с какой-то брезгливостью:
– От тебя жаром пышет, сквозь гипс чувствую! Не трогай меня.
Сашка молча отошла, реакция одноклассницы была не просто неприятна, а оскорбительна.
С тех пор ею владела одна мысль: только бы поступить в медицинский институт, только бы поступить, стать врачом и лечить людей.
5
Прабабка умерла внезапно, зимой. Она и не болела, так, нездоровилось, потихоньку ходила, даже продолжала лечить больных, а тут, ночью, вдруг приснилась Сашке. Вроде бы наклонилась над нею и позвала, да так непривычно ласково: «Дитятко, внуча, тэбе придется принять, больше некому, Лидушке не дам, дюже злая…» Сашка спросила: «Что принять, баба?» «Да уж приняла…» – ответила бабка, и девочка проснулась. Она встала, осторожно перелезла через мать и пошла на бабкину половину – у той по ночам горела лампадка перед иконой. В ее свете Сашка подошла к постели, глаза бабушки были открыты, она будто смотрела на внучку.
– Баба, тебе что-нибудь надо?
Старуха не отвечала… Сашка потрогала ее, приподняла руку, бабкина рука безжизненно упала.
Девочка побежала в свою комнату, разбудила мать, она еще надеялась, что ошиблась.
Внуки,