Все стали называться. Настала очередь Лёнича:
– Леонид. 251-55-40.
– Ты где живешь? – телефонный номер был мне географически близок.
– На «Белорусской», – ответил Лёнич.
– Я так и понял. Я тоже там живу. У нас первые три цифры телефона похожи – мой телефон начинается с 254. На Бутырском валу?
– На 2-й Тверской-Ямской.
– А где там?
– В доме, где магазин «Дом политической книги».
– Знаю. А я – на Большой Грузинской. А в какой ты школе учился?
– Я в Кунцево учился, на Малой Филевской. Мы недавно на «Белорусскую» переехали.
Зародившийся диалог прервал Николсон:
– Талоны держите, спортсмены! – прокричал он.
– Какие?
– Талоны на обеды! – и Шукля протянул нам розовые бумажки-талоны, превращавшие и без того дешевые обеды в университетских столовках в бесплатные.
– Так, – Николай Николаевич грозно смотрел мне в глаза. —
Ты капитаном будешь, пойдем поужинаем, обсудим, как выигрывать будем.
Пришлось идти в профилакторий (он же – профилак) в небоскреб МГУ, где Николсон время от времени проживал. За ужином, который состоял из котлеты и толстых макарон, обсуждая шансы экономфака на грядущих соревнованиях, он озабоченно произнес:
– Не… журфак не пройдем!
– Почему? – удивился я.
– Так это ж филиал Института физкультуры. Там же одни спортсмены учатся. Мастера спорта. Не на мехмат же их брать…
Николай Николаевич был прав. За журфак играл Кузя, числящийся чуть ли не в основе киевского «Динамо». Кузя обладал смертельным ударом с обеих ног, причем в цель попадал с любой дистанции.
«Синие ночи ЧК»
После незапланированного ужина я помчал в студенческий театр МГУ на Герцена, 1. Там, я знал, намечалась премьера спектакля-кабаре «Синие ночи ЧК», спектакля не просто хорошего, а потрясающего! Кабаре! Кстати, чуждое советскому уху слово. В фойе – яблоку негде упасть. Ажиотаж! Небольшой зал театра был переполнен энергичными, с горящими глазами, молодыми людьми. Стулья расставляли в проходах, чтобы вместить всех желающих. Я с трудом протиснулся в зал. Волна всеобщего возбуждения накрыла меня. Я будто оказался в кратере вулкана. Атмосфера была фантастической! Сцену украшал белоснежный занавес с изображенной на нем большой красной коммунистической звездой. Когда артист уходил со сцены, занавес раздвигался, деля звезду на две части, и блестяще дирижировавший действом яркий конферансье Валерий Галавский кричал вслед артисту: «Иди в звезду!». «Находка режиссера!» – восхищался я.
На сцену выбежал взрослый студент Алексей Кортнев в светлом костюме. В полутемном зале он под гитару, на мотив патетической песни «Ленин всегда живой», спел: «Lenin is hot Gulf Stream, Lenin is cold ice cream, he is boyfriend of my dream! Lenin is Santa-Claus, Lenin is Mickey Mouse, Lenin is Happy New Year!»[14]. To есть «Ленин – это наше все», но другими словами! Кортневу вторят артисты Нестор и Чан, шепотом