Мы продолжали вариться в Лихоборах в собственном соку. По делу ездили к смежникам, а ради удовольствия иногда к площади трёх вокзалов на семинар Айзермана. Это было интеллектуальное наслаждение. Там, например, можно было услышать исследование о крысиных средневековых годах с описанием их изящными уравнениями. Семинар вообще был особенным удовольствием, возможностью слышать новое «из первых рук» и одновременно турниром – ристалищем, где схлёстывались умы.
Был я тогда в Подлипках у Михаила Мельникова: смотрел их стенды, читал отчёты и даже в них ошибку нашёл. Была она не принципиальной, теоретической, и я постеснялся из уважения сказать о ней авторам.
Вечерами ходили мы в бассейн «Динамо», где на короткой воде соревновались с творцами «Бури» и «Бурана».
Раушенбах
Раушенбаха хочется сравнить с Опенгеймером не смотря на их несравнимые миссии и масштабы. Опенгеймер имел дело с учёными, а Раушенбах с молодежью без опыта и имени, с вчерашними выпускниками различных школ. Он выбирал основных исполнителей, а они уже тянули общий воз. Такими были Дима Князев, Евгений Башкин, включившийся на последней прямой, и ещё позже Виктор Легостаев, до этого аспирант и посильный участник работ.
Поражало умение Раушенбаха организоваться в любой обстановке. За минуту до важного совещания он мог спокойно просматривать газету. Он как-то читал иероглифы, и я спросил: «А для чего, Борис Викторович, вам китайский?» «Видите ли, – как всегда мягко ответил он, – из-за новых идей. Европейские взгляды на мир мы впитываем с молоком матери, а на востоке они – иные». Я соглашательски кивал головой, хотя меня поражал его египетский труд ради мизерного, казалось, эффекта. Массу текстов, считал я, уже перевели и читай себе их на здоровье.
Непостижимым и удивительным было для меня его умение учиться в кошмарной лагерной среде, там, где речь шла только о жизни и смерти. Свою серьезную математическую подготовку он начинал самостоятельно в лагере после ареста. Раушенбах писал не без юмора, что по его мнению каждый порядочный человек должен был в то время отсидеть, и ему, этническому немцу, отсидеть в лагере во время войны с другими немцами было даже естественно.
Это было сказано позже, а тогда в наши дни об этом совсем не говорили в отличии от так называемых «гуманитарных» диссидентов, что после своего освобождения кричали на каждом углу. Нужен был запас личного мужества, чтобы после лагерей остаться созидателем, а не обиженным обличителем. Герои времени, они, действительно, стали на деле «впереди планеты всей».
Послевоенные работы Раушенбаха по горению касались проблем устойчивости, то есть вопросов управления, а не химии горения. Находясь в рамках тематики НИИ-1 он писал отчёты по крылатым ракетам сам и вместе с Леваковым, находясь